Оступление не прекупается

— Припомните, я ведь приблизил срок открытия гроачианского дара избирателям Хляби. Сие волнующее событие состоится нынче ночью в присутствии всех высокопоставленных лиц этой планеты, и, разумеется, члены Земной Миссии будут среди самых почетных гостей. Правительство Хляби предполагает получить от нас традиционный гроачиан-ский Большой театр, оно никакого удивления не испытает. Изумление мы припасли для землян, которых я методично вводил в заблуждение относительно того, что мы возводим бейсбольный стадион. Одним мастерским ударом я выставлю вас, землян, жалкими пройдохами, в то же самое время предъявив местной деревенщине внушительное свидетельство гроачианской щедрости — на ваши мякотные денежки! Великолепный сценарий, Ретиф, вы со мной согласитесь, не так ли?

— У Посла Гросс ляпсуса, возможно, найдутся кое-какие возражения против вашего плана, — сказал Ретиф.

— Да пусть его возражает, — беззаботно прошептал Шниз. — Вся операция была проведена под покровом ночи, никто ничего не видел и не слышал. Подъемные устройства сегодня покинули планету на нашем космическом челноке. Что толку в беспочвенных обвинениях? Гроссляпсус позаботился о том, чтобы строительство велось в обстановке строжайшей секретности, и все, чем он располагает, это его слово против моего. А готовый театр, стоящий на нашем участке, — это веский аргумент в нашу пользу.

— Этот промер у вас не наскочит, — прохрипел Чонки. — Я вам все парты скутаю!

— Кутай на здоровье, голубчик, — надменно прошипел Шниз. — Какие бы слухи ты ни распускал ex post facto[2], на fait accompli[3] они повлиять неспособны. А теперь, прошу простить, но мне пора переодеться к празднику. — Он щелчком наставил один из глазных стебельков на капитана охраны. — Проводите их в гостевые покои, Злиф, и проследите, чтобы на время пребывания здесь они были устроены с максимальным удобством. Насколько я понимаю, из башни они смогут отличнейшим образом наблюдать за представлением.

— Предать обоих мошенников немедленной казни, выкинув их из окна? — Театральным шепотом предложил Злиф. — Раз и навсегда ликвидировать болтунов и наушников…

— Молчать, ничтожное порождение трутня! — прошипел Посол. — Не предлагать зловредных прецедентов, каковые могли бы обратить в мираж менее изобретательного дипломата, чем я! — И как бы желая успокоить Ретифа, он повел в его сторону всеми пятью окулярами и проворковал: — Вы будете вольны вернуться к исполнению ваших обязанностей, как только закончится церемония. А до той поры — приятных вам размышлений.

5

— А я-го, дулар, потакал, что самое трудное — это уйти накраденное, — скорбно сказал Чонки, когда за ними захлопнулась дверь башенного покоя. — Ну кот, маем зны, кто его уврал, а то челку?

— Похоже, что Шниз основательно все продумал, — согласился Ретиф. И добавил: — Слушай, приятель, ты не согласился бы немного поползать в темноте?

— Размяжите узлы, и ногда мы посмотрим, что я сдогу смелать.

Ретиф принялся за работу. Десять минут спустя хлябианин со вздохом облегчения вытянул последний ярд своего тела из последнего узла. Чонки поерзал внутри своего полионового комбинезона, поровну распределяя тело между его рукавами и штанинами.

— Тапоги посерял, — пожаловался он. — Облич-ные ныли совые тапоги.

Ретиф подошел к окну и обозрел сплошную стену, отвесно уходящую к лежащему внизу просторному, мощенному жестким на вид камнем двору, по которому через правильные промежутки были расставлены гроачианские стражи. Чонки последовал за ним и тоже выглянул в окно.

— И дунуть мечего, — сказал он. — Лавайте-ка сучше росмотрим, зет ли днесь подтира…

Он подобрался к одной из дверей и заглянул в туалет.

— В сомную тачку, — воскликнул он. — Промак-нулись наши умнихи. Ну, ландо.

Он вытянул оченожку и сунул ее в унитаз, за ней потянулось волоконце, толщиной не больше карандаша, — ярд за ярдом оно отматывалось, уходя в канализацию.

— Так-так, — весело говорил Чонки. — И оболеют же шалманы, кодла я выгезу из люпа кряво сопреди двора. Все, чмо не тужно, это добраться до соузлини-тельного едина, покирнуть, вуда следует и… Ой!

Чонки вдруг замер. Он покрепче уперся в пол ногами, в отсутствие сапог имевшими довольно неорганизованный вид/и попытался вытянуть себя из унитаза. Длинный протоплазменный жгут еще удлинился, но выйти на свет не пожелал.

— Похоже, Чонки, они нас опять обхитрили.

— Еще как похоже, — донесся из-за вделанной в стену над дверью железной решетки елейный шепоток Шниза, сопровождаемый одышливой усмешкой. — Весьма сожалею, что сток у вас забился, утром пришлю кого-нибудь со шлангом.

— Ах ты ж! Этот продыра слышал кажное наше слово! — воскликнул хлябианин. — Он еще и под слушью подцверивает!

Ретиф подошел к двери, задвинул тяжелый засов, запирающий дверь изнутри, и, поймав глазами единственное оставшееся снаружи око шофера, подмигнул.

— Он просто-напросто слишком умен для нас, Чонки… Не удивлюсь, если ему все известно и про бомбу, которую мы спрятали в их посольстве, так что…