Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918

в) Большой дворец в Петергофе. Б. Растрелли построил его практически заново. «Здешний дворец тогда строился… завтра ломали то, что сделано было сегодня. Дом этот был шесть раз разрушен до основания и вновь выстроен… целы счета на миллион шестьсот тысяч рублей»[70]. Всего-то. Елизавета придирчиво требовала максимальной роскоши в оформлении интерьеров. «При утверждении эскизов зал, где предполагалось принимать столичное купечество, она повелела „как можно более вызолотить", пояснив: „Торговые люди ведь любят золото…" Впрочем, и сама государыня обнаружила немалую любовь к роскоши, и в последние свои годы с особенной гордостью подчеркивала, что Петергофский дворец ничем не уступает Версальскому».[71]

Большой дворец и фонтаны Петергофа. Июль 2010 г. Фото автора.

Дворец графов Воронцовых на ул. Садовой.

Эстляндские и лифляндские родственники и протеже императрицы получили высокие российские чины. Скавронские составляли ближайшее окружение Елизаветы еще в 1730-х годах и неизбежно оказались облагодетельствованными при ее воцарении. Династия не продолжилась, но среди женской половины Скавронских было немало колоритных фигур. Тот же Гельбиг дает убийственно совершенную в своей лаконичной простоте характеристику дочери кучера Карла: «Анна Карловна вышла замуж за графа Михаила Воронцова, умершего великим канцлером. Она была статс-дамой императрицы Елизаветы и Екатерины II и кавалерственной дамой ордена Св. Екатерины. Эта графиня Воронцова была прелестная женщина, но любила выпить» [72] (выделено мной. – С. Г.). Очевидно, и второе поколение графов Скавронских все еще несло на себе отпечаток происхождения из ливонских крестьян. Растрелли возвел в 1757 году для Воронцовых дворец на Садовой улице.

«Последняя Скавронская», урожденая графиня Юлия фон дер Пален, с 1825 года – графиня Самойлова, унаследовала титул и богатство нескольких семейств. Ее дед по отцу, граф Петр фон дер Пален, родился близ Ревеля на мызе Пальмс (эст. Пальмсе). Он был генерал-губернатором Петербурга при императоре Павле и сильно содействовал его свержению. Мать Юлии, урожденная графиня Мария Скавронская, бросила мужа и ребенка и отправилась в Париж. Все те же необузданные излишества относительно «мущин», облагороженные куртуазным воспитанием. Наследственное… Юлия росла в доме своей бабушки графини Екатерины Скавронской и ее второго мужа графа Юлия Помпеевича Литта-Висконти-Арезе, бывшего гроссмейстера Мальтийского ордена и богатейшего вельможи павловского и последующих царствований. Достаточно сказать, что одна из двух мадонн кисти Леонардо в собрании Эрмитажа носит его имя – граф был наследником владетельных герцогов Миланских. Графиня Юлия повадками явно пошла по стопам женщин династии Скавронских, вела экстравагантный образ жизни, жила в свободном браке с художником Карлом Брюлловым, который ее запечатлел на нескольких картинах. «Ей нет соперниц, нет подруг, / красавиц наших бледный круг в ее сиянье исчезает…».[73]

В 1830 году графиня Юлия заказывает проект своей дачи в Графской Славянке Александру Брюллову, тот вошел тогда в архитектурную моду. «Мне дорого иметь архитектором того, кто носит имя Брюллова… И потому я жду Вашего согласия на постройку моего дома и позволю себе тогда прислать Вам все нужные указания. Скульптуру и живопись взяли на себя С. Гальберг и С. Щедрин». Коротко и ясно. И попробуй отказать. Построенная по проекту Александра Брюллова дача графини в Графской Славянке стала центром салонной жизни Петербурга. Будто бы Царское Село опустело, потому что светские львы и дипломаты предпочли ее общество обществу царской семьи. Царь попробовал образумить графиню, чтобы не забывалась. «Какие недоразумения между родственниками?» – парировала графиня. Тогда последовало настоятельное предложение дачу продать.

К. Брюллов. Графиня Самойлова, удаляющаяся с бала.

Предложение царя равносильно приказу, и вскоре дачу выкупил Николай I. Даже название поменяли – Графская стала именоваться Царской Славянкой. Графиня Юлия не унималась: «Скажите императору, что ездили не в Славянку, а к графине Самойловой». Заносчива была. Плохо кончила. Излишества насчет мужчин подвели. Не подумайте чего лишнего – тривиально обобрали поклонники. Дачу разгромили в годы революции. Пропали и Брюллов, и Гальберг, и Щедрин. Царскую Славянку переименовали в поселок с показательным названием Коммунар.

Дом Энгельгардта (бывший Вильбоа), Невский пр., 30. С акварели Садовникова.

Когда Елизавета Петровна пришла к власти, она стремилась облагодетельствовать не только кровных родственников своей матери (Скавронские, Гендриковы, Ефимовские), но и внуков пастора Глюка, вместе с ними она росла и считала их братьями и сестрами.