Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918

Подобных ходоков насчитывались сотни. Всем герцог помогал, никому не отказывал. Сложнее всего ситуация с имением сложилась у шведского графа Ганса фон Ферзена. Сын шведского генерал-фельдцейхмейстера, то есть главнокомандующего артиллерийскими войсками, сам высокопоставленный шведский военачальник (генерал-поручик, бывший шведский комендант Нарвы), зимой 1722 года тоже прибыл в Петербург «отыскивать» свое поместье Маарт (эст. Маарду). А поместье-то царь конфисковал в пользу жены. Можно ли даже помыслить, чтобы назад свое имение требовать – у кого, у самой царицы! – а вот поди ж ты: «Презабавно было смотреть, как шведский граф Ферзен возился с старым обер-прокурором Писаревым, с которым в этот день всюду разъезжал и везде садился рядом: он постоянно уговаривал его пить, между тем как тот вовсе не был расположен отвечать ему. Граф приехал сюда отыскивать чего-то в пользу своих поместий и потому мастерски подделывается к старым русским и называет братьями всех прокуроров и секретарей, из которых этот обер-прокурор главный; к тому же с последним он только и может еще несколько объясняться, потому что тот в Германии научился немного говорить по-немецки…Когда герцог хотел ехать домой, подошел обер-прокурор Писарев и просил его оказать ему милость – заехать в этот вечер еще на минуту и к нему. Хотя его королевское высочество во весь вечер не очень-то был доволен им за множество затруднений… однако ж не хотел отказать ему… и потому поехал к нему с своею свитою и с графом Ферзеном, даже посадил его в свои сани. По приезде нашем туда нас угощали разными фруктами в сахаре, из которых почти ничего нельзя было есть, и дочь хозяина, девушка лет 15 или 16, но с виду еще очень глупая и простая, должна была, по здешнему обычаю (вместо своей больной матери), разносить всем и каждому сперва водку, потом вино…». Шутка ли – сначала водку, потом вино… Не мудрено, что далее «граф Ферзен был навеселе и приставал к герцогу, чтобы еще куда-нибудь ехать… причем Ферзен выпросил себе позволение ехать с его высочеством в одних санях и быть у него кучером. Но эта затея едва не кончилась очень дурно: в то самое время, как мы скакали довольно быстро, навстречу нам попались какие-то сани, и он опрокинул его высочество на таком скверном месте, что легко могло случиться большое несчастье. Сани упали на сторону графа, и он попал под них, так что его сначала приняли за шинель и оставили в этом положении, тем более, что сани свалились с деревянной мостовой в яму глубиною локтя в полтора, где шинель как раз накрыла его. Все мы немало перепугались».[8]

Приняли валявшегося без чувств в петербургской придорожной канаве пьяного графа, председателя стокгольмского надворного суда, за шинель… О темпоро, о морес! Ну и что вы думаете – водка ли с вином помогли, или герцог – а отыскал-таки граф Ферзен свою пользу. Сенат издал указ, чтобы реквизированную в пользу императрицы мызу Маарт под Ревелем у графа казна выкупила. Получилось, что у него мызу не отняли, но он ее добровольно продал.

Граф Ферзен вернулся довольный в Швецию. Сын сего веселого графа Аксель фон Ферзен был инициатором создания партии Шляп в Швеции – политического крыла «голштинцев». Внук же оказался доверенным лицом французской королевы Марии Антуанетты (некоторые упорно называют их любовниками) и до последнего боролся, чтобы спасти ее от гильотины. Впрочем, это уже другая история другой страны…

Глава 2 Из грязи в графы-1

Эстляндские родственники Екатерины Алексеевны.

Родство имело исключительное значение в традиционных обществах, особенно с имущественной стороны. Король Сигизмунд гарантировал эстляндцам права наследования до пятого колена – по мужской линии среди законнорожденных потомков. Например, скончался какой-нибудь граф Остен-Сакен. А у него детей нет. И братьев нет. И у его отца братьев нет. И у деда братьев нет. Докажешь, что ты его родственник не дальше пятиюродного брата, – получишь его имущество по наледству. А то и титул.

Став в 1712 году законной супругой Петра I и царицей, Екатерина Алексеевна неизбежно начинает покровительствовать своим родственникам. Как не порадеть родному человечку? Но собственных родителей, родных братьев и сестер она не помнила, поскольку сызмальства росла в доме пастора Глюка. Поэтому первым объектом родственного попечения стали «родственники» царицы по линии семьи пастора. У пастора было двое сыновей – Кристиан Бернард и Эрнст Готлиб. Названные братья царицы. Могли Глюки стать виднейшими сановниками империи, но не стали – что даже странно. Ранняя смерть благодетельницы помешала.