Осветление

затянет окна, замерзнут раны,
ва-банк, играем в твое-мое,
сезон забытых катамаранов,
у самой пристани вмерзших в лед,
а кровь все крутится час за часом
во мраке тела – почти стендаль,
не проясниться, не докричаться,
где тормоз, газ, вообще – педаль,
хозяин где, тот очкарик ушлый,
снега растают, вернется зной,
покойся паки, смотри и слушай:
ни зги не видно за белизной.

«Когда-нибудь мудрости около…»

Когда-нибудь мудрости около
В высоком прозрении чувств
На лифте из теплого облака
Я снова на первый спущусь.

Как будто покинула прачечную,
Где стрекот стиралок замолк,
Сказать, что по счету уплачено,
Что людям прощается долг,

Что в чистое, круглое, вечное
Успеют меня пригласить,
Поэтому жизнь ипотечную
Помедленней лучше гасить.

«васильковые кони васильковые кони…»

васильковые кони васильковые кони
и обмытые ливнем деревьев покойники
на которых под пенье дождинок ложится
золотое крыло обреченной жар-птицы
это было тобой это было с тобой
это врезался в осень вагон голубой
пробежавшая ласка проворный хорек
это осень и сыплется мир под нее
о какой ты земной и какой неуместный
и небесные кони и вермут небесный
все поет воскресает живя и любя
это небо и смерть и они для тебя

«гремучий свет не обгореть тьфу-тьфу…»

гремучий свет не обгореть тьфу-тьфу
и плавишься сырок на берегу
как будто бы завернутый в фольгу
для запеканья в солнечном шкафу

сырая лень и сладость и инжир
и в мягкости плывешь ты сам ты сам
ездок по наступательным волнам
банановый прибрежный пассажир

работу тянешь пресная нуга
а здесь спокойно помыслы чисты
медовая абхазия остыть
диктует белохлебным берегам

ты арендуешь дынный жар в окно
сметану что решила прокисать
и виноград сходящий через сад
буквально на бутылочное дно

дешевый угол солнечную нить
что прошивает лиственную тень
ты арендуешь этот свет и лень
не оплатить

«Это было с нами. Этот тяжелый год…»

Это было с нами. Этот тяжелый год,
Кое-как пережитый, прореженный до пустот,
Он запомнится тем, что рядом остался тот,
Кто умеет ночь выдерживать, не темнея,
Тот, кому мы были всего нужнее.
Белый шов из скорых. Вирусная кайма.
Нас хранила медленная тюрьма,
Мы с крыльца смотрели: глухая тьма,
Где спускается снег и гибнет внизу бессильно,
Но страдание все-таки выносимо.
И столкнувшись с этой теменью лобовой,
Когда смерть берет, как преступников, под конвой,
Ты острее чувствуешь, что живой.
Лучше знаешь цену всему тому,
Что не отпускает тебя во тьму.

Лето