Освободитель

Внезапный взлет не мог не произвести впечатления на Дурова. Психическое потрясение от взлета вдруг разбудило в нем извращенное чувство превосходства над окружающими и звериное желание лидерствовать в коллективе. Он не бросил пить, но значительно снизил активность в этом вопросе. Он теперь пил только в одиночестве, не столько из соображений безопасности, сколько из-за презрения к своим товарищам.

Его скупой рассудок никогда не родил ни одной оригинальной идеи, однако он компенсировал это тем, что зубрил академические учебники буквально наизусть, поражая профессоров точностью следования мыслям, когда-то высказанным этими профессорами, написавшими учебники.

Его ставили в пример как образец добросовестного грамотного современного офицера. Через три года он с отличием закончил академию (надо отметить, что на командном факультете БТА для этого не требуется много ума; усидчивость и ничего более).

Приказом министра обороны Дуров по выпуску получил досрочно следующее воинское звание – майор. После академии он как отличник имел право выбора, и Дуров попросился в свой родной полк.

Приказом министра обороны гвардии майор Дуров был назначен заместителем командира 210-го гвардейского танкового полка, того самого полка, где всего лишь три с половиной года назад он был всего лишь командиром самого плохого танкового взвода. Кроме всех майоров полка в его прямое подчинение попали и все девять подполковников полка, включая начальника штаба, начальника ПВО, начальника тыла, зампотеха, замполита и четырех командиров батальонов.

Система присвоения воинских званий в Советской Армии во многом отличается от систем, принятых в других армиях.

При появлении вакансии она заполняется отнюдь не самым старшим по воинскому званию, выслуге, опыту или служебному положению офицером, а тем, кто, по мнению командования, в большей степени подходит к данной должности. При этом совершенно естественно, что офицеры с более высоким воинским званием оказываются в прямом подчинении офицеров с меньшим званием.

Пример, после смерти маршала Гречко на пост министра обороны был назначен генерал-полковник Устинов, получивший одновременно с назначением на должность очередное воинское звание – генерал армии. В его прямое подчинение попали не только все генералы армии, маршалы и главные маршалы родов войск, но и маршалы Советского Союза Куликов, Огарков, Соколов, Батицкий, Москаленко и Адмирал флота Советского Союза Горшков.

Это просто один из известных примеров, но он иллюстрирует общую систему. В Советской Армии совершенно естественно, если капитан командует батальоном и в его подчинении находятся майоры.

Такая система имеет неоспоримые преимущества перед всеми другими – она позволяет продвигать «своих людей» без всякой оглядки на законы и правила: «По нашему мнению, этот капитан самый способный и его надо поднять над всеми майорами».

Должность имеет подавляющее преимущество над воинским званием.

Командир полка полковник Завалишин к тому времени уже ушел на пенсию и был заменен молодым подполковником с китайской границы. Однако большинство офицеров, включая и командира первого батальона подполковника Несносного, оставались на своих местах.

На выдвижение Дурова повлиял и еще один фактор, сугубо объективный.

Во второй половине шестидесятых годов офицеры-фронтовики, которые после войны не сумели прорваться в академии, достигли своего служебного максимума – батальонного уровня. Поднимать их выше было нельзя – не окончили академии, посылать в академии нецелесообразно по возрасту, снижать тоже не за что – все они опытные, заслуженные, дисциплинированные служаки, и на пенсию их тоже отправлять нельзя – после хрущевских реформ в армии была жуткая нехватка офицеров.

Фронтовики плотно оккупировали батальонное звено: должности командир батальона, заместитель командира, начальник штаба образовали как бы затор на служебной лестнице. С одной стороны, совершенно невозможно поднимать молодых офицеров с ротного уровня, с другой стороны, некем менять выбывающих офицеров на полковом уровне. Поэтому многие молодые офицеры, сумевшие прорваться в академию с ротного звена, возвращались на полковое звено, пропуская сразу две ступеньки в лестнице: должности замкомбат и комбат. Это явление было повальным.

Дуров был исключительно мстителен. Он помнил всех, кто когда-то предлагал судить его судом офицерской чести. Тот, кто отстаивал его, правда, тоже вкусил немилости.

Он придирался к любой мелочи, понося виновного самой невыносимой бранью. Дуров беспощадно любые промахи любого офицера заносил в его личное дело, тем самым ломая всю воинскую карьеру и судьбу.