Освободительный поход

Тут надо сказать, что в нашем прошлом первая польская дивизия имени Тадеуша Костюшко была сформирована только в мае сорок третьего года. Затем, в августе того же года, после Курской битвы, образовался 1-й польский корпус. В первом бою польские части побывали в ноябре, а 1-я польская армия была сформирована только в марте 1944-го года. Если бы дела у поляков в этом варианте истории шли так же, то на войну бы они банально не успели или ухватили бы от нее самый хвостик. Но решение с формированием польского войска было правильным и подтвердило свою эффективность в нашей истории, а следовательно, советское руководство испытывало по этому поводу меньше сомнений. Просто не надо было пускать процесс формирования иностранных воинских соединений на самотек, доверяя его разного рода сомнительным личностям вроде генерала Андерса.

Тут все началось с того, что после профашистского переворота в Британии осталась бесхозной так называемая польская армия генерала Андерса, формировавшаяся под британской эгидой. Во второй половине июня товарищ Сталин приказал расформировать это ставшее ненужным соединение, а его солдат и офицеров по возможности обратить на формирование польских соединений, которым предстоит сражаться в одном строю с Красной Армией. При этом сам Андерс и большая часть офицерского корпуса, не скрывавшие враждебного отношения к СССР, угодили прямиком в ведомство Лаврентия Палыча, а рядовых жолнежей и унтер-офицеров, желающих воевать с немцами, оказалось достаточно для формирования к концу июля то ли маленькой армии, то ли несколько перекормленного корпуса. Но только одну треть офицерских должностей в этом польском соединении составляли поляки, большинство же составляли присланные для этого советские командиры: в этом отношении фильм про четырех танкистов^[37] и собаку полностью правдив.

Одним словом, добровольцев набралось достаточно, чтобы составить стрелковых и одну танковую дивизии, полностью укомплектованные по советским штатам, а также несколько отдельных частей, в том числе женский мотопехотный батальон. Видели мы этих паненок на ленд-лизовских бронетранспортерах М3. Экзотика, однако… Я подозреваю, что армией соединение Берлинга обзовут уже здесь – по политическим, можно сказать мотивам, после пополнения местными жителями. Мол, на территории СССР это был корпус, а как вступили на польские земли, так и набежало столько желающих воевать с немцами, что корпус превратился в армию. Думаю, что после того как на польской земле во всю порезвились новоявленные поклонники Сатаны, этот расчет оправдается не на сто, а на все двести процентов.

Кстати, достаточно много добровольцев к Берлингу пришло здесь, на Волыни, где со времен панской Польши имеется весьма многочисленное польское население. Местных поляков перед нашим приходом серьезно терроризировали подмахивающие немцам бандеровцы, мельниковцы и прочие борцы за украинскую самостийность, однако никакой Волынской резни в этом мире не было. Просто танки Катукова наступали очень быстро и вышвырнули немцев с их прихвостнями с Волыни раньше, чем они успели по-настоящему жидко нагадить. В то же время войска НКВД, зачищающие прифронтовую зону, вместе с украинскими националистами прищучивали и отряды Армии Крайовой, которые нам тут тоже не нужны. Впрочем, при немцах аковцы не особо рвались защищать польское население от украинских националистов, скорее они строили совместные с ними планы по борьбе с частями Красной армии, и местное польское население, так сказать, ответило им взаимностью, отдав свою лояльность армии Берлинга.

После того как эмигрантское лондонское правительство Польши кануло в Лету вместе с Британской империей, эти самые аковские отряды стали напоминать слегка притравленных дихлофосом тараканов, которые и сами не понимают, куда они бегут и чего хотят. Хотя какое там правительство – один грех. Правительству Норвегии в изгнании легитимности придавал король Хокон, правительству Чехословакии – законно избранный до немецкой оккупации президент Бенеш, а вот так называемое польское эмигрантское правительство – это самоназначенный междусобойчик панов, не имеющих ни грамма довоенной легитимности и политического авторитета на родине. Но, несмотря на это, сбежавшую в сентябре 1939 года панскую гоп-компанию до самого конца на полном серьезе принимали и во Франции, и в Великобритании.