Освободительный поход Сталина

Сложнее обстояла ситуация в Буковине. 27 октября 1918 г. в Черновицах было созвано Народное собрание румын Буковины, создавшее Национальный совет и Исполнительный комитет во главе с Я. Флондором, пропагандировавшие идею присоединения к Румынии. В ответ украинское население 16 ноября провело в Черновицах Народное вече, которое высказалось за объединение с Украиной. Обстановка в городе обострилась. Однако введенная 18–24 ноября в Буковину 8-я румынская пехотная дивизия (8 073 военнослужащих) генерала Я. Задика из состава 4-го армейского корпуса «урегулировала» эту проблему, и созванный 28 ноября Генеральный конгресс Буковины в составе 74 местных румын, 7 немцев, 6 поляков и 13 лояльных к Румынии украинцев принял «правильное» решение «безусловно присоединиться» к Румынии.[91]

18 ноября австро-германские войска покинули Северную Бессарабию. Румынский премьер Маргиломан «передал по телеграфу приказ, чтобы перешли нейтральную границу на севере Бессарабии и заняли бы ее до Хотина армией и гражданскими властями… Решено занять все пустые места и считать таковыми места, занятые раньше войсками, которые демобилизовались или прогнали офицеров». 1-я кавалерийская дивизия из 5-го армейского корпуса двинулась в Хотинский уезд со стороны Бельцкого уезда Бессарабии, а другие части — из Румынии через Липканский мост на станцию Ларга и на Хотин, который был ими занят 23 ноября 1918 г. Комендант Хотина майор Г. Попеску приказал населению сдать все оружие вплоть до охотничьих ружей, пороха, дроби и ножей включительно. Тем же приказом предписывалось снять повсюду до 28 ноября все русские вывески. Население было обязано платить налоги оккупантам. Начались реквизиции продовольствия. Вдоль Днестра была создана километровая зона, в которую было запрещено входить жителям.[92]

Уже осенью 1918 г. Румыния попыталась добиться от стран Антанты признания соглашения 1916 г. о передаче ей Трансильвании, Буковины и других территорий бывшей Австро-Венгрии. Однако страны Антанты, ссылаясь на заключение Румынией сепаратного мира со странами Четверного союза, заявили, что соглашение 1916 г. утратило свою силу и вопрос о румынских территориальных притязаниях будет вновь рассматриваться на мирной конференции. Еще в июле 1918 г. в Париже был создан «Национальный румынский комитет» для пропаганды «подлинных настроений и интересов румын» во главе с Н. Титулеску, по мнению которого «мы {румыны} являемся частью гвардии Антанты на Востоке, той старой гвардии, которая всегда без ропота следует за ней, мы те, кто любит, не требуя любви взамен, мы те, кто верует, не претендуя попасть за это в рай». Конечно, эти красивые слова следовало подкрепить конкретными действиями, чтобы заставить мирную конференцию прислушаться к мнению Бухареста.

Рассчитывая добиться признания Бессарабии за Румынией на предстоящей мирной конференции в Париже, румынское правительство поспешило с нарушением акта 9 апреля 1918 г. об автономии Бессарабии.

В ноябре 1918 г. румынские власти решили инсценировать в «Сфатул Цэрий» акт признания безусловного присоединения Бессарабии к Румынии. Подготовка к отмене акта 9 апреля была проведена генеральным комиссаром Бессарабии генералом А. Войтояну без излишних затрат средств и времени. Он выслал из Бессарабии тех депутатов «Сфатул Цэрий», которые были явно настроены против присоединения Бессарабии к Румынии, а остальных 6 декабря пригласил к себе и обратился к ним со следующими словами: «Я пригласил вас, чтобы поговорить с вами как румын с румынами, узнать ваши желания и стремления и объяснить вам настоящее положение бессарабского вопроса. Весь разговор должен остаться между нами. Мы, румыны, можем ругаться, но никто не должен об этом знать. В „Сфатул Цэрий“ мы должны прийти с уже готовыми решениями. Согласно акту 27 марта {9 апреля} вы имеете провинциальную автономию, теперь вы должны отказаться от нее. Отказ от автономии нам необходим перед лицом мирной конференции. Мы должны туда прийти объединенными и не подавать никакого повода к критике… Вы, например, — обратился Войтояну к депутату Н. Александри, — я знаю, что вы колебались все лето, и я надеюсь, что вам сейчас все ясно и прекратятся ваши колебания, которые объясняются русификаторской провокацией, так как в противном случае нам придется принять особые меры…»[93]