Освободившиеся

Большой военной значимости это не имело, однако тут имелось и нечто существеннее. Это было хранилище тех следов культуры Калта, которые его обитатели смогли спасти при бегстве с поверхности. Принадлежавшие гражданским контейнеры были завалены горами свитков и произведений искусства. Здесь присутствовали шедевры скульптуры и живописи, а также искусно сработанные предметы, имевшие чисто личную значимость. Курта Седд вперил взгляд в этот второй архив. Какие планы были у людей на эти сокровища? Они считали, будто когда — то увидят их снова? Тысячам предметов, беспорядочно утрамбованных вместе, суждено было быть брошенными ради более нужного оружия.

Возможно, смертные знали об этом. Возможно, им было достаточно знать, что эти вещи спасены. С каждой из них было связано конкретное воспоминание. Собираясь второпях, эти воспоминания отбирали в горячке отчаяния, чтобы они пережили конец света. Так и вышло, но ненадолго. Курта Седд предал огню официальную память о Ланшире. Теперь он поступит так же с остатками его духа.

Физическое, интеллектуальное, духовное — все стороны цивилизации Калта сгорят.

— Это место принадлежит богам, — выкрикнул Курта Седд. — Отметьте его! Сделайте нашим! А потом отправьте в бездну!

Он надрывался от злости. Эфон ушел. Бремя с души было невозможно снять. Оно цеплялось за него цепями и когтями. Назначенная ему задача так и продолжала ждать, а сбрасывание бремени само по себе оказалось бременем. Он был в ярости от терзавших его парадоксов и противоречий. В ярости от препятствий на пути.

Осквернение и разрушение, которые он распорядился учинить, имели смыл. Однако их было мало.

Несущие Слово и культисты разошлись по пещерам и туннелям, отбитым у Ультрадесанта. Они собрали артефакты Ланшира и тех гражданских, кто не спасся бегством, и вновь соорудили алтари. Скульптуры и кости, холст и плоть, память и кровь — все пошло в ход, дабы вознести почести боли и безумию. Курта Седд переходил с места на место, наблюдая, как на стены наносят кровавые руны, а из середины алтарей, сделанных из позвоночников и книг, тянутся конвульсивно дергающиеся руки. Увечья наносились как декоративные росчерки. Работа делалась быстро, но умело. Алтари исторгали вопли. Голоса во тьме отзывались свистящим смехом.

Курта Седд щерился в ответ на крики. Он прохаживался, ожидая отделения, которые направил завершить работу на нижних уровнях. В ящиках хранилось немалое количество взрывчатки. Часть была армейской, часть — промышленной, используемой для сооружения новых туннелей и расширения пещер.

— Используйте все, — велел Курта Седд.

У него под ногами шла работа. Соты аркологии минировались.

Тьма поднялась, — подумал он. Теперь этот мир должен погрузиться во тьму.

Погрузиться. Все должны погрузиться. Он тоже. Необходимо было продолжать путь.

Однако веления судьбы становились запутанными.

Его раздумья нарушил вокс.

— Заряды готовы, капеллан, — сказал Ток Деренот.

— Хорошо. Отходите в безопасное место. Ждите моего сигнала.

Он напоследок обошел захваченную территорию и отдал приказ об эвакуации из всех пещер и туннелей. Каждую зону он покидал последним, озирая славный труд. Для Ультрадесантников здесь ничего не осталось. В свои последние мгновения эти помещения стали царством Хаоса. Тьма пульсировала и бормотала. Стены корчились. Вопли алтарей стали громче. Смертные умирали, но не могли умереть. Их страдания продолжались. Тьма поддерживала в них жизнь и продлевала свою трапезу.

Курта Седд прошел через дымящиеся руины командного узла. На середине рампы он остановился и поглядел в бездну. Тяга была так сильна, что он боролся с желанием прыгнуть.

Я стремлюсь исполнить твою волю, — подумал он. — Почему же ты срываешь мои попытки? Что я должен сделать, чтобы показать себя достойным?

Он пересек разлом, вошел в развалины обвалившегося зала и вновь остановился, пока фасад узла еще не исчез за рухнувшими камнями. Он посмотрел на путь, которым пришел. Остальная рота уже отступила дальше. Ему это было не нужно. Он знал, что его путь не окончится здесь.

— Давай, — произнес он.

Пол содрогнулся. Взрывы были слышны как длинная череда приглушенных ударов — низкий, отзывающийся в груди гром «Крум-кр-крум-кр-кр-кр-крумкрумкрум». Тряска усиливалась. По поверхности стен командного узла пошли трещины. А затем все обрушилось. Курта Седд видел это величественное движение, колоссальное проседание вниз, когда туннели и залы разом осыпались, проваливаясь на нижние уровни и увлекая те еще глубже. Потолок над принесенными в жертву пещерами остался цел, а у его ног возникла громадная яма. Расселина превратилась в каньон. Руины и святотатства падали во мрак, и казалось, будто сами камни кричат от боли.