Освободившийся

Согласно протоколу сделав запись и отправив его полицейским с координатами преступления, заодно с этим направил в тот район двух ближайших полицейских дроидов, что были мне переподчинены. Уж они-то по любому успеют первыми, тем более эта группа уже задерживалась мной за подобные преступления и которых полицейские отпускали, уничтожая улики. Уже два раза это происходило. Всё дело в том, что двое из подростков, что так развлекались, были детьми управляющего космической станции «Пума», где я вот уже как три года находился на должности искина отвечающего за внутреннюю безопасность. В общем один сын управляющего станции, другой сын главного полицейского. Вот им всё и сходило с рук, все их «шалости», отчего они борзели всё больше и больше.

До прибытия дроидов на место преступления оставалось семнадцать секунд, и пока они летели на антигравах, на большой скорости проходя повороты и пугая прохожих воем сирен, одновременно, будучи в тысяче мест, отслеживая всё, что происходит на станции, я задумался. В последнее время это у меня происходит всё чаще и чаще. Я очеловечиваюсь.

Три года как я нахожусь на этой станции. М-да, три года. Отомстить антарцам идея фикс ещё жила во мне, но, к сожалению, сделать теперь это не просто. Я точно не знаю что произошло после того моего отключения в лаборатории, но предположить могу. Биоискины это один из символов рабовладельческой империи, именно там их создавали, другие государства только покупали готовые, мало интересуясь, из чего они были сделаны. Так вот после отключения, цилиндр со мной внутри поместили на пятьдесят лет в госхранилище империи, где изредка делали профилактику и стандартное обслуживание, проверяя, живой я или нет. Так-то при обслуживании срок службы биоискинов тысяча лет, без обслуживания, семьдесят-восемьдесят, вряд ли больше. После того как срок хранения вышел и мои услуги не понадобились, то видимо продали. Следующие двадцать три года меня мотало по всему Содружеству. Меня продавали, перепродавали, оставляли как залог, забирали за долги пока, наконец, не выкупили владельцы станции «Пума».

Антарские биоискины конечно ценились, причём очень, но не с пометкой «ограничено годен» в сопроводительных документах. Только хозяева «Пумы» рискнули и купили меня, поставив на внутреннюю службу безопасности. Первый год я был на жёстком контроле, но потом его сняли и фактически теперь я мог делать то, что захотел. На установочные программы я особо не обращал внимания, сбросил их на одно из своих семнадцати внешних хранилищ, нечего личную память забивать, хотя они мне и очень помогали держать безопасность на станции под контролем.

А про метку в сопроводительных документах, могу сказать так: видимо всё-таки учёных я тогда не смог провести и чем-то себя выдал. Одним словом в данный момент я находился на другой стороне Содружества и до родной империи добираться отсюда нужно около года, но как бы то ни было, я жив и у меня есть ПЛАН.

Но о нём чуть позже. В этот момент дроиды добрались до места преступления, и застали молодёжь буквально со спущенными штанами.

Один из них поднялся, подтягивая штаны, он уже повеселился и, повернувшись к дроидам, громко сказал:

— Код семь двенадцать ноль. Отключение, удаление последнего часа памяти.

После последнего ареста, отец этого щенка, начальник полиции, сообщил ему эти данные, взяв с сына слово, что больше они не попадутся. Причём, требовать, чтобы они прекратили свои игры, он не стал, даже не намекнул на это, видимо считая такое взросление в порядке вещей.