Освобождение

– Простите меня, Аня, – внезапно произнес мужчина. – Простите меня. Это по моей вине погибли Маша и Сережа. Я завидовал Сергею, тому какая у него счастливая семья, любящие родители и все того, чего у меня никогда не было. Завидовал. И с каждой съеденной ложкой вкуснейшей каши или супа, с каждым съеденным куском пирога, которая готовила, твоя замечательная бабушка, я завидовал еще больше и злился. Злился на родного отца, злился на Пашку из детдома. Много на кого и на что злился. Злился на Сергея, что это у него есть, а у меня нет. Что это не воспринимает с благодарностью, а как должное. Я считал, что все Сергею достается легко. У меня никогда не было и малой доли той любви, которая была у него. Все что у меня было, бесконечно пьяный отец, рыдающая и дряхлеющая на глазах мать и побои. Сильные, страшные. Побои для меня и матери. И я не мог ее защитить, понимаешь, не мог. Она подарила мне жизнь, а я не мог защитить ее! Я не сразу понял, что случилось тогда, в тот роковой день. Не сразу. Но я помню все, что было и что чувствовал. И я чувствовал, что нельзя уходить. Нельзя было тогда оставлять ее одну с этим человеком. Но она так отчаянно просила уйти, так отчаянно… Что я не мог ослушаться и выполнить простую просьбу. Она не дожила совсем немного до освобождения. Всю свою жизнь она прожила в каком-то аду и не могла освободиться, сначала этот человек, потом тюремщики. Сейчас она свободна, она на небесах. Моя мама. Как жаль, что она не нашла в себе силы освободиться раньше. Заявить в полицию, развестись. Ведь могла бы. Могла… Мы жили бы тогда совсем по-другому. Она умерла в тюрьме, не дожив совсем немного до освобождения. Я тогда считал, что ее убили. Убили из-за того, что я уехал. Я считал, что виноват Сережка в ее смерти. Каким же глупым я был! Он уговорил меня ехать в Москву, не слушать Пашку и его угрозы, что маме могут навредить, если я ослушаюсь.

Аня мало что понимала из его слов, но старалась не перебивать.

– Я обвинил тогда Сережку, в том, что маму убили. Я хотел остаться и работать на Пашку, чтобы маму не трогали, а Серега решил, что Пашка блефует и уговорил меня уехать в Москву. Дурак. Какой же я был дурак! Мама умерла сама. Своей смертью. А я тогда был маленьким мальчишкой, готовый обвинять всех вокруг, но так и не рискнул ни разу посмотреть правде в глаза.

Он сунул руку в карман и замолчал. Чуть погодя выудил маленькую синюю машинку, старую, кое-где помятую. Мужчина погладил игрушку и, крепко сжав в кулаке, вернул в карман.

– Мне нравилось играть в машинки с Сергеем. У него их было так много. Когда я уже жил в детдома, твоя бабушка подарила мне эту машинку. Я очень дорожу ею, и берег, прятал ото всех в детдоме, боялся показать. Изредка доставал, чтобы посмотреть, покатать. Однажды у меня ее отобрали, но я вернул ее, хотя мне это дорого обошлось. – Мужчина криво усмехнулся. – Прости, я очень плохо поступил с твоими родителями. Сейчас я понимаю, что Сергей заслужил той родительской любви, в которой купался. Я был неправ, считая, что он недостоин. Мы все достойны. Каждый из нас. Я тоже достоин. Но я совершил так много плохого, что не в силах больше нести этот груз на своих плечах. Он давит на меня и разрушает. Мне все равно один конец, и я хочу, чтобы он произошел здесь, в этом месте, где я, наконец, очнулся и пришел в себя. Я освободился ото всего того, что меня разрушало все эти годы, от злобы, зависти, жажды власти и многого другого. Я благодарю судьбу, что мне довелось повстречать таких замечательных людей, Как Сергея и Марию, тебя. Я вас всех люблю, искренне. Сейчас я говорю искренне. Благодарю тебя. Жаль, что я понял это только сейчас, перед лицом смерти, но я рад, что все же понял это.

Никто не проронил ни слова, все присутствующие молчали, не вмешиваясь в исповедь человека.

– Я понял главное. Мне не нужен никакой артефакт, чтобы уметь управлять своей жизнью. Мое сознание и есть артефакт. С помощью своего сознания я могу управлять собственной жизнью и влиять на реальность. Я и есть камень Чинтамани. И каждый человек и есть тот самый камень или волшебная палочка, все желания могут исполняться практически мгновенно, нужно только захотеть. Как жаль, что я это понял слишком поздно.

Глава 56

В Катманду они вернулись довольно быстро, не задерживаясь нигде. Приключение получилось слишком насыщенным на события и им просто хотелось долгожданного покоя, к тому же им нужно было сдать в посольство двух преступников, которыми сразу же занялись.

Аня с наслаждением вошла в номер, ставший ее с Максимом домом за последний месяц. В этом номере прошли ее лучшие дни, за последние почти три года. Именно здесь она стала по-настоящему счастливой, отбросив все заботы и отравляющие душу мысли на задний план.

Она медленно обошла просторную комнату, проводя пальцами по поверхностям, остановилась у окна и долго смотрела на улицу.