Освобождение

– А очень просто! – сказал Лычёв, затянулся и стал искать глазами пепельницу. Сорокин взял её со стола и поставил перед ним. – Да! Благодарю! Так вот, это просто! Из всех контрабандистов выжило только несколько, они перестреляли друг друга, старшим у них был… по-китайски я его фамилию, конечно, не запомнил…

Дора Михайловна вытащила докуренную сигаретку из мундштука, аккуратно загасила её и покачала головой:

– А по-русски его звали Антошка. Его потом несколько раз видели в Харбине, в Дайрене, кое-где ещё… он какой-то агент, коммунистический или гоминьдановский…

– А какое отношение он имеет к Адельбергу?

– Я же говорю вам, Михаил Капитонович, Адельберг, по моим расчётам, и этот китаец Антошка между собой связаны.

– Если так, Сергей Афанасьевич, что же вы раньше не разобрались с Адельбергом?..

– Его давно и слишком плотно опекает Асакуса, а с японцами связываться – сами понимаете…

«А до японцев? – подумал Сорокин, но спрашивать не стал и ещё раз подумал: – Наверное, все, кроме меня, уже поняли, что войне – конец. Какой, однако, сегодня длинный день!»

7 августа, вторник

Асакуса посмотрел на часы, было ровно десять. «Точный, не опоздал!» Он кивнул, и вошедший Сорокин сел в кресло.

– Какие новости про радио?

– Какое радио вы имеете в виду, господин генерал?

Асакуса поднял глаза:

– Я не понял вашего вопроса!

– Я вчера слушал американское радио.

– Разве я это приказывал? Нашли что слушать!

– Не скажите, господин генерал, американское радио передало очень любопыт… – он осекся, – серьёзную информацию…

– Какую? – В голосе Асакусы было раздражение.

– Они официально объявили о том, что произвели какую-то очень… необычную бомбардировку какой-то военной базы на острове Хонсю…

– Какую?

– Я не расслышал, закипел чайник, а слышно было не очень хорошо…

– Я спрашиваю, какую – необычную?..

– Какую-то атомную…

– Какую?

– Атомную… или атомную. По-английски это будет «ньюклеа… бом»…

Асакуса распрямился.

– Американское радио передало, что была сброшена бомба в двадцать раз мощнее самой мощной бомбы, английской…

– Когда это было?..

– На момент, когда я включил радио, они сказали, что шестнадцать часов назад!

– А во сколько включили…

– Около двенадцати ночи… практически в двенадцать…

– А что они ещё передали?

– Передали, что такую же бомбу создавали немцы, но не успели…

Сорокин увидел, что Асакусе стали неинтересны лежащие у него на столе документы и он – Сорокин.

– Ладно! – сказал Асакуса. – С этим разберёмся! Вам задача насчет радио «Отчизна» остаётся, и выставьте скрытые посты на Гиринской, вы знаете, о чём я говорю…

– Да, знаю! Я могу идти?

Асакуса кивнул. Когда Сорокин вышел, он сдвинул бумаги на край: «Значит, они успели! Они успели, а мы нет!» В прошлом году он ездил в Токио на совещание руководителей военной разведки, тогда же ему был присвоен генеральский чин. Он был приглашён на секретное совещание, где перед высшим составом выступал профессор физики Токийского университета Саганэ Риокити, он рассказал о ведущейся разработке невиданного ещё оружия, которое способно…

«Значит, они успели, а не мы!» Эта мысль зацепилась крепко. Асакуса встал, подошёл к сейфу и нашёл там переведенный текст Потсдамской конференции с ультиматумом союзников, который был передан по радио и адресован японскому руководству. Он знал, что 28 июля, в субботу, на следующий день после получения, премьер Судзуки отклонил этот ультиматум.

«Они успели! Осталось узнать – где! Сорокин сказал, что на Хонсю!»

Анна проводила мужа, затворила дверь и через окно на веранде посмотрела вслед: «Какой он у меня всё-таки, уже шестьдесят, а не скажешь, если бы не эта палка!» Она вернулась в гостиную и крикнула:

– Кузьма Ильич, вы к чаю выйдете?

– Да, любезная Анна Ксаверьевна! Только вы меня не ждите, пейте, а я через пару минут!

Адельберг вышел из дома и направился в миссию. Несколько недель назад, с начала июля, каждый рабочий день у Александра Петровича начинался с визита к генералу Асакусе.

С конца апреля в Харбине стало тревожно: когда в мае СССР принял капитуляцию вермахта, среди большинства русских, ожидавших этой победы, раздался радостный выдох, но у многих это быстро прошло – те, кто прошёл революцию и Гражданскую войну, не знали, чего им ждать. Германцев победили русские, но это были уже не те русские, не просто русские, это были советские русские, которыми командовал Сталин, соратник Ленина, победителя в Гражданской войне. Тогда Маньчжурия и оказалась их «второй Родиной».

Адельберг уже миновал площадь, справа был дом инженера Джибелло-Сокко, он стоял в самом центре города, в нескольких десятках метров от собора, на пути в Чуринский магазин; мимо него нельзя было пройти, и они с Анной часто останавливались и любовались его высокими, устремлёнными вверх гранёными формами. Джибелло-Сокко возвышался, как альпийская скала, и в этом не было загадки, потому что его хозяин-итальянец – известный в Маньчжурии строитель горных железнодорожных мостов – был ещё и архитектор-волшебник, который сам себе и нарисовал, и выстроил этот дом!