Освобождение беллетриста Р

Дядя Ро, по обыкновению, почти все время молчал, хотя именно сегодня я ожидал что-нибудь от него услышать. Дело в том, что едва войдя в гостиную, я заметил на журнальном столике свою последнюю книгу. Я нередко задавался вопросом, интересуется ли дядя Ро моим творчеством, и вот впервые увидел вещественное тому доказательство. Однако от каких-либо комментариев старик воздержался. Очень странно, что столь близкий мне человек никогда ничего не говорит мне о моих книгах. Дядя несомненно много читает; у него отличная библиотека. Вместе с тем, мое творчество похоже оставляет его абсолютно равнодушным.

Сегодня под неземную музыку Шуберта, мне впервые пришла в голову вполне земная -- даже низменная -- мысль: дядя Ро уже глубокий старик, и после его смерти все сокровища этой квартиры, вроятнее всего перейдут в мое владение; ведь ближе меня у него никого нет, а я к тому же еще и видный деятель культуры, хоть дядей и не почитаемый. Мне не вспомнить теперь, путем каких именно умозаключений я пришел к этой почти крамольной мысли, но подумал я об этом случайно, не корысти ради.

Суббота, 6 июня.

Днем в метро -- я ехал на выступление -- меня опознала красивая толстая баба и попросила автограф. Такое со мной случилось впервые. От неожиданности я так растерялся, что даже не додумался пригласить ее куда-нибудь. Жаль, было бы очень пикантно: вечер с почитательницей в интимной обстановке -- "стакан и в рот" и прочее...

Выступал в Доме Литератора. Аудитория собралась большая. Люблю я эти встречи с читателями: чувствуешь свою значительность, никто не перебивает. Вынужден, правда, констатировать, что за все годы известности я даже приблизительно не понял, сколько процентов от общего числа собирающихся в зале действительно являются моими читателями. Вопросы нередко задают толковые, но ведь это еще ни о чем не говорит; это всего лишь доказывает, что по меньшей мере несколько человек, оказавшись на моем выступлении не ошиблись дверью. В основном же... Всегда спрашивают о самом знаменательном событии в моей жизни. И каждый раз я с "дежурной" светлой улыбкой, блистая заранее отработанным остроумием, рассказываю о своей первой публикации, о Малом Ланкоме, о встрече с Президентом. А что делать? Ведь правду скажешь -- блеванут...

И все же я люблю эти встречи.

Воскресенье, 7 июня.

Отчетливо помню, как с утра, стоя перед окном и глядя в туманную даль, я пил жидкий фруктовый йогурт и пребывал в вполне сносном расположении духа, когда позвонил Толуш (вероятно, имеется ввиду армангфорский управляющий табачных королей, старинный приятель господина Р. Примечание Публициста). Обыкновенный "звонок вежливости", каковые он совершает раз в два-три месяца -достаточно часто, чтобы поддерживать мою к нему неприязнь. Как всегда, первым делом он покровительственно осведомился о моих новых литературных достижениях. Толуш всегда осведомляется именно о "моих новых литературных достижениях". Узнав, что я погряз в писательской суете, он отечески каждый раз вздыхает: "Ну, раз не захотел работать..." Далее следуют справки об "очаровательной Лисе", еще парочка кретинских вопросов и "тысячи приветов очаровательной Лисе". Ну что за сволочь, в самом деле! У меня, например, хватает такта не говорить ему комплиментов в адрес его жены, поскольку я понимаю, что она ему давно уже всю плешь проела и вообще является едиственным темным пятном в его растительном существовании.

После звонка Толуша пришлось как следует нажраться, что, пожалуй, и кстати, потому что завтра приезжает Лиса, и начинается совсем другая жизнь.

Глава пятая

РОББИ РОЗЕНТАЛЬ

О, горе нам -- мы человеки!

Явленья низменных страстей,

Следы постыдных слабостей

Храним мы в памяти навеки.

Кохановер, из сборника "Атмосферное давление"

Из выступления Президента

по случаю юбилея Великой Победы

... Я неизменно переполняюсь гордостью и спокойствием, верой в светлое будущее нашего отечества, когда думаю о нынешнем молодом поколении... Среди новой творческой интеллигенции мне хочется особо выделить беллетриста Р., одного из лучших литераторов Севера...

* * *

Должно быть, у каждого из нас в закутках сознания, как мелкие и не остро беспокоящие занозы, сидят воспоминания, которые очень хочется навсегда вычеркнуть из памяти. Иногда это стыд за какой-либо недостойно проведенный отрезок жизни, порой даже не отрезок, а лишь эпизод, но чаще всего -воспоминания о людях, которые когда-то стали свидетелями нашего малодушия.