Освобождение Калинина

Следует отметить, что содержание приказа вызывает некоторые вопросы. Во-первых, 250-я сд не отошла целиком «за Волгу», в лесу восточнее Эммауса оставались 1-й и 2-й батальоны её 916-го сп (в них насчитывалось 34 и 44 человека соответственно). Судя по вечернему приказу № 33 командарма Юшкевича, этот район требовалось «прочно удерживать», следовательно, батальоны оттуда никуда не ушли[84].

Во-вторых, отход 916-го и 918-го полков происходил в течение длительного времени, а не только «рано утром». Например, деревни Мятлево и Ошурково, а затем и посёлок Эммаус немцы захватили к 13:40, по крайней мере, именно такое время было указано в оперативной сводке штаба самой 31-й армии[85].

Наконец, в-третьих, сам Юшкевич с 13:00 6 декабря, докладывая И.С. Коневу о ситуации в полосе своей армии, по поводу 250-й сд сообщил следующее:

«В 11:53 получил открытую шифровку от Степаненко. Последний докладывает, что противник силою до полка пехоты при поддержке танков атакует его из района Федосово на Кузьминское. Одно из его хозяйств отходит, просит помощи. Приказал: всеми мерами воспретить отход, перейти в контратаку, поднять имеющуюся авиацию. Выслал группу сильных работников с заградотрядом для приостановки отхода и расправиться на месте с лицами, допустившими самовольный отход»¹. Чуть позже В.А. Юшкевич добавил, что «Степаненко откатился на рубеж Эммаус и лес восточнее». При этом командующий армией предлагал ввести в бой 262-ю сд.

Таким образом, командарм-31 узнал об отходе частей дивизии ещё до наступления «второй половины дня». Судя по всему, явные нестыковки содержания приказа и более ранних документов связаны с вполне понятным стремлением генерала Юшкевича объяснить командному составу (до командиров батальонов включительно) мотивацию наказания конкретных виновных в сложившейся ситуации, не вникая в глубину причин пусть локального, но всё же достаточно болезненного поражения.

Немецкая карта района Калинина.

На примере дивизии, как в зеркале, отразились тактические проблемы, являвшиеся общими для советских стрелковых соединений, массово укомплектованных пополнением из числа мобилизованных уже в военное время. Крайняя степень зависимости частей и подразделений таких дивизий от личностных качеств их командиров при отсутствии полноценного аналога немецкого унтер-офицерского корпуса часто делала полки и батальоны неустойчивыми в боях, особенно в случае если командир не проявлял (в силу разных обстоятельств) должной твердости в критической ситуации. Справедливости ради следует уточнить, что в условиях изматывающих сражений Московской битвы подобные случаи в декабре начали происходить и в вермахте.

Как выяснилось к 8 декабря, потери 250-й стрелковой дивизии оказались весьма внушительными. Наиболее сильно пострадал 916-й сп, лишившийся 348 человек убитыми, 190 ранеными и 9 пропавшими без вести. 922-й сп потерял 218 человек убитыми, 283 ранеными и 32 пропавшими без вести. Общие потери 918-го стрелкового полка составили 413 человек. В итоге, потери 250-й сд в одном бою составили почти 1500 человек. Помимо них, соединение лишилось семи станковых и 16 ручных пулеметов, а также двух минометов.

С другой стороны, дивизия всё же не лишилась боеспособности окончательно, так как к 7 декабря в ней ещё оставалось 1408 человек личного и командного состава при 11 орудиях (9 45-мм и 2 76,2-мм), 11 минометах и 18 пулеметах[86]. При этом, безусловно, деморализованные части остро нуждались во времени для приведения их в порядок.

Наказанию виновных в случившемся в приказе командарма было уделено особое внимание:

«Командир 918 сп майор Ляльков, военком того же полка старший политрук Козлов, командир 916 сп капитан Дивеев и военком того же полка батальонный комиссар Батраков за самовольное отступление, непринятие решительных мер к прекращению отхода преданы суду военного трибунала.

Приговором военного трибунала Ляльков, Козлов и Батраков осуждены к расстрелу, а Дивеев к 10 годам лишения свободы с направлением на фронт.

Командир и комиссар дивизии не были преданы суду военного трибунала только потому, что немедленно после получения сведений об отходе дивизии приняли решительные меры к наведению порядка и восстановлению дивизии…

За неудовлетворительное управление войсками, которое лишило возможности вовремя предупредить отход полков, командиру 250 сд полковнику Степаненко и военкому дивизии полковому комиссару Лобову объявляю строгий выговор и предупреждаю.

За бездеятельность, безынициативность и недобросовестное отношение к выполнению своих обязанностей капитана Зобнина арестовать на 10 суток с удержанием 50 % оклада содержания»[87].

Следует отметить, что приговоры выносились вовсе не без суда и следствия. В 250-ю сд для рассмотрения ситуации был направлен член военного совета 31-й армии бригадный комиссар А.Г. Русских (с группой политработников), который 7 декабря составил подробный рапорт начальнику штаба о положении в дивизии.