Освобождение (ЛП)

Я лучше помолчу о том, что в прошлый раз, мне пришлось ему отсасывать, пока он слушал какую-то жуткую запись Убийцы из коробки для игрушек. Незадолго до этого Кэлвин решил поиграть в гинеколога и сделал меня своей пациенткой. И это еще ничего по сравнению с тем, что он заставлял меня делать в прошлом, но даже я не могу признаться в этом вслух. («Убийца из коробки для игрушек», а именно Дэвид Паркер Рэй — американский серийный убийца. Сексуально пытал и убивал своих жертв в самодельной камере пыток, оборудованной за $ 100000, которую он назвал «коробкой для игрушек». Рэй записывал звуки пыток на аудио кассеты, а также делал видео, когда «играл» со своими жертвами в то время, когда они приходили в сознание. Именно эти записи и слушал Кэлвин – Прим. пер.).

Его глаза заволакивает чем-то тёмным — намного темнее, чем обычный задумчивый взгляд отца Дэймона.

— И тебе приходится делать такое, чтобы держать его на расстоянии?

Я даже не утруждаю себя ответом, учитывая, что для этого уже шантажирую священника.

— С твоей помощью или без, я так или иначе вычеркну его из своей жизни.

— Один из моих прихожан владелец охранной фирмы. Возможно, он сможет…

— Я меняла замки. Устанавливала камеры. Делала множество вещей, которые не могу себе позволить. Он все равно каким-то образом попадает внутрь. Все равно возвращается в мою жизнь. Хочешь знать, почему я такая хитрая? Я знаю, каково это, когда кто-то пишет твоему боссу.

Тяжело вздохнув, Дэймон проводит рукой по волосам и лицу, и я понимаю, что одним этим жестом он закончил наш разговор. А это значит, что мне каким-то образом придется набраться смелости и самой вонзить в позвоночник Кэлвина один из этих всемирно известных ножей.

— Мне хочется тебе помочь, Айви, но, несмотря на то, что ты для себя решила, я не наемный убийца.

— Тогда нам больше нечего обсуждать.

Развернувшись на каблуках, я едва успеваю дотянуться до дверной ручки, как он рывком возвращает меня назад, и я ударяюсь спиной о его крепкую грудь.

— Нам нужно обсудить еще кое-что. Это напряжение должно прекратиться. Мой разум одолевает множество грязных, греховных мыслей. Таких, от которых я не могу избавиться.

— Боюсь, если ты не можешь помочь мне, то и я не смогу помочь тебе.

— Ты, черт возьми, меня околдовала. Десять лет я соблюдал целибат, а теперь только и думаю о том, чтобы оказаться в тебе.

Надо признать, что от одной мысли об этом по моим бедрам пробегает дрожь.

— Я хочу, чтобы эта игра закончилась.

— Ты удалил мою фотографию?

— Я твёрдо намерен её удалить.

Я фыркаю и чувствую, как его хватка становится крепче.

— Но ты еще этого не сделал. Почему же?

— Потому что то, чего я хочу, под запретом. И на данный момент она сдерживает это влечение, но в какой-то момент её будет недостаточно.

— Так, что же ты хочешь от меня?

От прикосновения его губ к моему уху, я чувствую приятное покалывание в шее.

— Я хочу, чтобы ты нашла себе другую церковь. И изводила там другого священника. Я посмотрю, что можно сделать, чтобы помочь тебе в сложившейся ситуации, и на этом всё. Никаких больше писем. Никаких фотографий. Никаких искушений.

— Итак, ты намерен изгнать меня из паствы, потому что не можешь контролировать свои собственные желания.

— Именно это я и собираюсь сделать.

— Боюсь, тогда Вам придется поторопиться, святой отец. Несколько церковных брошюр о домашнем насилии тут не помогут.

Он быстро разворачивает меня к себе… слишком быстро.

— Зачем ты это делаешь? Почему я? Почему бы тебе просто не нанять кого-нибудь для этой грязной работы?

— Потому что я пойду на все, лишь бы избавиться от этого злобного урода. Даже если для этого мне придется поиметь тебя, — моя ладонь скользит по внушительной выпуклости, выступающей из его брюк. Я крепко сжимаю его член и замечаю, как Дэймон слегка выгибает спину. — Снова…

Это только доказывает мою правоту, потому что я сейчас всем телом дрожу от страха, гадая, каким будет его ответный ход. Как далеко он зайдет, чтобы защитить свои моральны принципы.

Я ненавижу себя за то, что поставила его в такое положение, но каждый раз, когда мне хочется махнуть на все рукой и оставить отца Дэймона в покое, я представляю себе, как Кэлвин душит mamie подушкой, в потом бросает в неглубокую могилу мой труп.

Его челюсть стиснута, тело напряжено так, словно он готов меня прикончить, и когда Дэймон опускает взгляд на мою ладонь, я замечаю легкое движение его бровей — мольбу вкупе с таким отчаянием, что он, должно быть, хочет меня придушить.

— И снова.

Прижавшись губами к его уху, я еще крепче сжимаю его член и шепчу:

— Борись со мной, раз ты так одержим собственной непогрешимостью.