Освобождение (ЛП)

Мы едем к Айви в угрюмом молчании, ее взгляд устремлен в пассажирское окно. Последние слова ее бабушки притаились у моего сердца, и лежащая в кармане записка практически прожигает у меня в груди дыру.

— Скажи, Дэймон. Если тебе известно, что кто-то совершил убийство, но ты не потрудился никому об этом рассказать, является ли это смертным грехом?

— Если это из-за того, что ты увидела в тот вечер, я могу устроить, чтобы тебя исповедал отец Руис.

— Дело не в этом, — ее шея вздрагивает от судорожного глотка, и я понимаю, что озабоченность Айви не имеет ничего общего ни со мной, ни со смертью ее бабушки.

— А в чем?

Она беспокойно шарит руками по коленям и не поднимает на меня глаз.

— Несколько лет назад Кэлвин заявился ко мне на работу с просьбой дать ему медицинскую карту человека, о котором через три дня передали в новостях, — она откашливается, и я улавливаю легкую дрожь ее сцепленных пальцев. — Что он убит.

— И ты чувствуешь себя виноватой.

— Он приехал из Нью-Йорка, остановился в отеле в центре города, — игнорируя мои слова, продолжает она. — У него обнаружилось небольшое затруднение дыхания, и он поступил в пункт первой помощи. В его медицинской карте было подробно указано, где он остановился.

Она хмурит брови, закрывает глаза, и я вижу, как с глубоким вздохом поднимается ее грудь.

— Я сообщила эту информацию человеку, который, совершенно точно, явился к нему в отель и убил его.

Я останавливаю машину напротив ее дома и глушу двигатель. Независимо от того, мазохистка ли эта девушка, или просто от природы такая совестливая, она не может перестать себя казнить.

Фыркнув, я провожу рукой по лицу.

— Айви, у тебя только что умерла бабушка. Сейчас просто... займись собой. Не забивай себе голову тем, чего уже не можешь изменить.

Она резко поворачивается в мою сторону и, нахмурив брови, язвительно смотрит мне в лицо.

— Не забивать голову? Это гложет меня уже много лет. Много лет, Дэймон. И это еще не все, — дернув подбородком, она устремляет свой взгляд на мою грудь. — Разверни записку моей бабушки. Прочти ее.

— Я сделаю это позже.

Айви смотрит на меня глазами полными протеста.

— Нет. Сейчас. Прочти ее прямо сейчас.

— Айви, давай…

— Сейчас! Прочти ее немедленно!

Не сводя с нее взгляда, я сую руку в карман и достаю оттуда записку. Развернув ее, я вижу рукописные строчки и заголовок: Дорогой святой отец.

На случай, если перед смертью мне не удастся исповедаться в своих грехах, я чувствую себя обязанной очистить свою душу, дав огласку тому, что мне рассказали много лет назад. Из-за ухудшающегося здоровья я считаю необходимым записать свои мысли, пока еще нормально соображаю и нахожусь в здравом уме, чтобы передать все это своей самой доверенной сиделке, Аните. Я долго держала это в себе, опасаясь того, что может случиться с любовью всей моей жизни, с моей единственной внучкой Айви Мерсье. Но я не хочу забирать эту тайну с собой в могилу, и поэтому можете считать это моей предсмертной исповедью.