Освобождение (ЛП)

— Отсоси мне, и я не скажу Кэлвину, что ты здесь была.

Мне хочется рассмеяться, но у него в молнии застряла маленькая прядь моих волос, и я уверена, что оцарапала щеку. В полном смятении, я от него отшатываюсь.

— Я не буду тебе отсасывать. Не буду с тобой трахаться. И мне насрать, расскажешь ли ты Кэлвину.

Он облизывает губы, и у него на лице проступает неподдельное веселье.

— Боевая. Именно таких сучек я и люблю.

— Ну, я не твоя сучка. А теперь, прошу прощения, уже поздно.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но сделав не более трех шагов, слышу, как он меня окликает.

— Ты один забыла.

От этого звука у меня в жилах стынет кровь, и, повернувшись, я вижу, как его глаза скользят по зажатой у него в руках бумажке. Бланк учета пациента при его поступлении. Этот бланк сразу можно узнать по его характерному размеру и цвету. Снова поймав мой взгляд, парень протягивает мне документ и одаривает меня понимающей улыбкой.

— Кое-какие бумаги, да?

Откашлявшись, я медленно и осторожно подхожу к нему, до боли сжимая в руке папку.

Напрягшись всем телом и приготовившись драться или бежать, я вынимаю у него из пальцев листок.

— Спокойной ночи. Айви.

Я и не думаю разворачиваться и пячусь назад ровно настолько, чтобы обеспечить себе достаточную для побега дистанцию. Я вижу, как он небрежно закуривает сигарету и, не удосужившись сдвинуться с места, таращится на меня. Сев в машину, я дрожащими руками вставляю ключ зажигания и выезжаю на дорогу, подальше от этого места.

Клянусь, я никогда в жизни сюда не вернусь.

22 . Дэймон

Вернувшись в Лос-Анджелес, я вызываю себе Убер такси и молю Бога о том, чтобы успеть на похороны бабушки Айви. Сначала я собирался провести эту службу сам, но, обнаружив, что мой отец причастен к смерти Вэл и Изабеллы, попросил Руиса меня заменить, а сам вылетел в Нью-Йорк по личному делу. Он до сих пор не подозревает о моем намерении отказаться от сана, и для меня рассказать ему об этом намного страшнее, чем снова пойти к епископу Макдоннеллу и сообщить ему о том, что, несмотря на всю его настойчивость, я не собираюсь больше здесь оставаться.

У меня не будет ни дома, ни работы, и впервые за много лет я с нетерпением жду отношений с другой женщиной.

Если она, конечно, вообще захочет связываться с мужчиной, у которого, по сути, ничего нет.

Я бросаю взгляд на часы. Десять тридцать. Служба начинается в одиннадцать, так что времени у меня в притык. Совсем в притык.

— Вы ведь священник, верно? — спрашивает водитель такси, глядя на меня в зеркало заднего вида.

Наблюдательный, это учитывая, что на мне пасторский воротничок и черная рубашка.

— Да.

— Значит, на днях подвозил я одну цыпочку. Красивая, грудастая, с классной фигурой. В смысле, реально горячая. Из Швейцарии, прикиньте? В общем, просит она меня повозить ее по городу, показать достопримечательности. Я так и делаю. В общем, катаемся мы так около часа, и тут она говорит мне остановиться у какого-то захудалого торгового центра и, Вы только представьте... хочет, чтобы я трахнул ее прямо в машине.

Начинается. Я борюсь с желанием закатить глаза, зная, что он может увидеть меня в зеркале заднего вида.

— Мы исповедуем в церкви во вторник вечером, в субботу утром и по предварительной договоренности.

— Нет-нет. Мне не нужно отпущение грехов. У меня к Вам только один вопрос.

— Хорошо, — я откашливаюсь, чтобы не было слышно моего тяжкого вздоха.

— Итак, эта цыпочка говорит мне, что никогда не трахалась с американцем, и хочет это попробовать. Ну кто я такой, чтобы отказывать девушке в исполнении ее заветной мечты, верно?

Верно.

Откашлявшись во второй раз, я смотрю на проносящийся за окном город и мысленно считаю минуты до конца поездки.

— Мы целуемся, обжимаемся. Я начинаю заводиться. И тут я тянусь к ней под юбку. У телки член больше моего. Да ну нахрен! Выходит, я целовался с чёртовым, в смысле... простите меня, святой отец. С грёбаным трансвеститом!

Я напрягаю мышцы лица, чтобы не выдать свою реакцию. Не столько потому, что он целовался с тем, кто, как он понял, был парнем, сколько потому, что ему это явно не понравилось.

— Мне известно, что Бог против геев, и все такое, так что, я теперь попаду в ад? В смысле, я ничего не сделал. Но мне очень этого хотелось. Знаете, для чувака эта цыпочка была очень горячей.

— Бог не против геев. И нет, Вы не попадете в ад, — это все, что я могу сказать ему, не расхохотавшись.

— Хорошо. Потому что, если бы моя жена узнала, что я чуть не трахнул какого-то трансвестита, она бы, наверное, со мной развелась.

Мне ничего не остается, как нахмурившись глядеть на этого парня и мысленно заставлять себя не качать головой. К счастью, машина тормозит перед домом приходского священника, и когда я лезу в задний карман, чтобы заплатить за проезд, таксист отмахивается от денег.

— За счет заведения, святой отец. Мне нужно поработать над своей кармой.

— Очень признателен, спасибо, что подвезли.

Я беру две свои небольшие сумки и выхожу из машины.