Освобождение (ЛП)

Гордон морщится и качает головой.

— Может, и не станет. Но не у всех этих детей есть возможность отсюда выбраться, как у Арасели. Они злятся. Чувствуют себя в тупике. А когда тебя загоняют в угол, иногда единственный выход — это насилие.

— От чего ими становится легче манипулировать. Обещание светлого будущего — отличный мотиватор.

Гордон окидывает меня оценивающим, полным подозрения взглядом.

— Рауль думает, что эти парни носятся за каким-то мифическим Козлом, словно за неким мессией из преступного мира. Он — оправдание. Только и всего. Козел отпущения для политиков, игнорирующих реальную проблему, которая заключается в отсутствии возможностей.

— Значит, Вы не верите в то, что он настоящий?

Первым от него, словно от чего-то совершенно неинтересного, отмахнулся Хавьер, пожалуй, единственный из всех моих знакомых, кого, похоже, нисколько не пугали расползающиеся о нем слухи.

— Козёл? — он пожимает плечами и снова оглядывает окрестности. — Я живу здесь уже несколько десятилетий. И самый опасный злодей, которого я видел, — это растраченный потенциал. Он везде, куда ни глянь.

Я чувствую странное желание сказать ему, что он не прав. Что моя семья стала жертвой этого мифического Козла, чья власть простирается далеко за пределы этого маленького городка, и что в своей собственной спальне я наткнулся на любопытный портал. Но сейчас не время. Мне нужно еще во многом разобраться, прежде чем разбрасываться в этом городе обвинениями.

— А как же эти жуткие истории? Убийства? Семьи, которые он терроризировал?

— Так вот зачем Вы сюда приехали, святой отец? Чтобы избавить нас всех от великого Белого Козла? — он почесывает бороду и, когда я ему не отвечаю, не настаивает. — В каждом убийстве есть доля правды. Некоторые из них более очевидны, чем другие. А для остальных, думаю, этот таинственный Козел, который водит компанию с опасными преступниками, будет хорошим сюжетом для истории.

Я бросаю быстрый взгляд в сторону церкви, затем снова устремляю его на Гордона.

— Ну, не хочу Вас задерживать. Уверен, отец Хавьер уже заждался.

Открыв свой ноутбук, я захожу на веб-сайт дискуссионного форума, который отыскал в подтемах двухгодичной давности. Какой-то парень опубликовал историю об Эль Кабро Бланко и о том, как в начале восьмидесятых он приехал из Мексики в США, спасаясь от какого-то наркобарона, который, по-видимому, хотел купить его жену. Он отказался и сумел пересечь границу, однако там Козла схватили полицейские, которые за щедрую плату передали его наркобарону. Затем наркобарон прямо у него на глазах изнасиловал его жену и убил дочь. Он думал, что убил и его сына, но мальчик выжил. Далее рассказывалось, что годами позже Эль Кабро Бланко ему за это отомстил: изнасиловал его жену и дочь-подростка, а затем их сжег. Кроме того, он обезглавил его маленького сына и кастрировал самого наркобарона, чтобы искоренить весь его род. Участники форума оспаривали эту историю, дополняя ее своими мнимыми фактами, пока она не стала настолько запутанной, что я совершенно перестал понимать, что произошло изначально. То ли он родом из США, то ли приехал из какой-то маленькой мексиканской деревушки.

Похоже, ни один из фактов не был получен из достоверных источников. За исключением городских легенд, нигде не было ни его фотографий, ни газетных сообщений. Человек, по слухам, убивший столько народу, ставший неотъемлемой частью криминального мира, непременно имел бы историю ареста хотя бы по одному из многих злодеяний, связанных с его именем.

Я гоняюсь за призраком.

Если говорить об отце Хавьере, то он вполне подошёл бы под описание. Думаю, ему где-то за пятьдесят, а значит, в начале восьмидесятых он был довольно молод, но это вполне допустимо. А что до того, что он священник, так мне лучше других известно, как легко спрятаться у всех на виду.

Отложив ноутбук в сторону, я вылезаю из кровати и опускаюсь на колени рядом с тумбочкой. Открыв дверь, я снова смотрю в черную дыру. Вся ее внутренняя часть полностью выдолблена, пустая мебель закрывает зияющий вход в туннель. Я достаю тот же фонарик, которым пользовался прошлой ночью, и заглядываю в дыру, тянущуюся вниз на добрых семь метров. Судя по выровненной и забетонированной поверхности земли, тоннель строили с особой тщательностью, и лестница, по-видимому, вмурована в землю.

Зажав в зубах фонарик, я ставлю ногу на одну ступеньку и надавливаю на нее, чтобы проверить ее на прочность. Я просовываю сквозь дверцу шкафа вторую ногу и оказываюсь наполовину внутри тумбочки. Пригнувшись, я спускаюсь еще на одну ступеньку, затем еще, каждый раз проверяя, выдержит ли лестница мой вес. В считанные минуты я оказываюсь внутри тумбочки и, наверное, примерно на середине лестницы. Затем, повернувшись, направляю фонарик в сгустившуюся подо мной темноту. Снова земля. Снова туннель.

Медленными шагами я спускаюсь по лестнице, время от времени поглядывая вверх на удаляющийся свет из моей спальни. Добравшись до последней ступеньки, я чувствую, что воздух стал сырым и прохладным.