Освобождение шпиона

—      Так что, выходит — под нами и в самом деле живут какие-то маленькие человечки? Пигмеи, как в Африке? Так, что ли?

—      Я не знаю, пап. Но кто-то живет. Вон, группу Син­цова обстреляли на глубине двести метров, в старой за­брошенной штольне. Из автоматического оружия. И следы они там видели — не только «пигмейские», а обычные человеческие. Следы от сапог. И грибок там стоял — такой, от дождя защищаться, как на постовом участке. Краска на грибке этом свежая, и телефон ви­сит, все, как положено. Кто-тО ведь красил его... Кто-то стрелял...

— Грибок, говоришь. - Петр Данилович одним глот­ком прикончил остывший кофе. Глаза его загорелись. Даже Брут, улегшийся у ног Евсеева-младшего, при­поднял голову, посмотрел вопросительно. Тоже заинте­ресовался.

— Грибок — это странно. Это совсем ни в какие воро­та не лезет. Все можно как-то устроить, и в сапогах на двести метров спуститься, и поливать там из «калаша» можно, если ты какой-нибудь диверсант, террорист или еще кто... А вот грибок этот тащить туда — зачем? Его ведь не возьмешь под мышку, в рюкзак не положишь. Это техника специальная нужна — подъемные устрой­ства, узкоколейка, дрезина... А главное — там гарнизон должен стоять! Или охраняемый объект... За этим гриб­ком не частный интерес вырисовывается, а государст­венный...

Петр Данилович встал и возбужденно прошелся по комнате.

— Вон, к 850-летию Москвы весь город был плаката­ми увешан, девки какие-то там в кокошниках... Денег это стоило немалых, красоты - ноль, толку - ноль, но кто-то все равно это делал, старался в меру своих воз­можностей.

— Запретная территория СССР... — сказал Евсеев.

— Что? - Петр Данилович обернулся.

— Синцов видел там табличку, где от руки было напи­сано: «Запретная территория СССР». Я про нацболов сперва подумал — молодым людям энергию некуда девать, советскую символику любят, эпатаж опять-таки...

— А теперь что?

— Здесь одной энергии мало, пап. Вот в чем дело. Синцов — лучший диггер Москвы, но даже он...

— Прямо лучший и все тут! — проворчал Петр Дани­лович. — Может, подросли уже и получше твоего Син­цова эти... Диггеры твои.

— Это неважно. Я вспомнил тогда про один случай, в Интернете читал. Первая мировая, русская крепость Осовец. Сто девяносто дней стояли против немца, не давали ему пройти к Белостоку... Это на территории се­годняшней Польши. Так вот, потом был приказ ухо­дить, и командование взорвало все ходы-выходы в кре­пости и наши отступили. А одного караульного забыли. Он там так и остался стоять, представляешь?

— Я тоже слышал где-то об этом караульном, — кив­нул Петр Данилович. -- Сколько он там... Пять, нет — семь лет?

— Десять. Десять лет караулил. Там интендантские склады были — сухари, тушенка, одежда, свечи. Он все это нашел. Белье менял каждую субботу, по стопкам грязного белья считал время. Потом у него пожар был, все спички и свечи сгорели, он несколько лет в полной темноте провел. И когда выходил потом на поверх­ность — ослеп от солнца. Его случайно откопали поля­ки, солдаты, они восстанавливали крепость... А из-под земли на них по-русски: «Стой! Стрелять буду!»

— И как? Стрелял?

— Нет. Но и выходить не хотел, пока комендант при­каз не отдаст. Ему стали объяснять, что России нет дав­но, что РСФСР, что Красная Армия, а коменданта его, поди, давно расстреляли, и что теперь это вообще поль­ская территория... Так он потребовал, чтобы сам поль­ский главнокомандующий ему отдал приказ оставить пост. И - ни в какую. Пришлось Пилсудскому приказ писать. Огласили — тогда вышел. И ослеп сразу, в одно мгновение.

— А дальше что с ним было? — спросил Петр Данило­вич.

— Не знаю. Вроде вернулся на родину... Я не о том. Я про часового этого вспомнил, когда тебе сейчас про грибок рассказывал, про сапоги, про табличку эту. «За­претная территория СССР». Я подумал, у нас тоже та­кой часовой мог завестись. С советских еще времен. Тогда все сходится, и даже свежая краска эта...

Петр Данилович вдруг хлопнул себя по лбу.

—Стоп! Совсем забыл! Мать же велела мне пельмени сварить к ее приходу! А я... Расстрел на месте! Пошли на кухню, быстро, там договорим.

Подполковник в отставке бодро потрусил на кухню, надел передник, поставил воду в кастрюльке, открыл морозильник, достал доску с бережно уложенными и присыпанными мукой пельменями.

—Но не мог же он там с военных времен стоять! — сказал он, размешивая соль в кастрюльке. - И вооб­ще... Чтобы выставлять пост на такой глубине, нужно, чтобы там что-то такое было... То, что надо охранять! Ракетная шахта, к примеру. Командный атомный бун­кер. Что еще может быть? Не пиастры ведь, верно?

«Не пиастры, — подумал Евсеев. — Не пиастры. Хо­тя... А если золото в слитках, к примеру? Тонн эдак с де­сяток...»   

— Что?.. — переспросил он. — A-а. Да, что-то должно быть. Но я не знаю, что именно.

— Так узнай! Синцов этот, экстра-специалист, он ведь еще твой подчиненный, так ведь?...

— Да.

— Как ты думаешь, а если...