Освобожденный Эдем.

Следующий коммуникативный прорыв произошел в XIX веке. Он был связан с возникновением такого феномена как массовая печать: газеты и книги, резко увеличившие тиражи, стали доступны теперь не только в столице, но и в провинциях. К этому добавилось появление телеграфа, рейсовых, то есть регулярных, железнодорожных и морских сообщений, массовой и дешевой почты (гарантированной доставки корреспонденции). Универсализации Европы способствовали также наполеоновские походы (являвшиеся, фактически, прообразом мировых войн XX века), поскольку Кодекс Наполеона — совокупность светских законов, внедрявшихся на завоеванных территориях, — сглаживал местную архаическую специфику, образовывая единое правовое пространство. Это позволило Гегелю высказать мысль, что мировая история уже завершилась; все, что осталось в дальнейшем — это «расчистка завалов». А французы, которые хоть и потерпели поражение в тогдашней экспансии, до сих пор полагают, что современная демократическая Европа создана именно ими. Почти одновременно возникли и три новых матрицы: либеральная, социалистическая и несколько позже — фашистская, каждая из которых претендовала на предельную универсальность. Инсталляция их в реальность произошла уже в следующем столетии, но доктринальные и технологические основы всех трех универсумов были заложены, разумеется, веком раньше. Кстати, Ленин, Сталин, Гитлер и Рузвельт появились на свет в пределах одного двадцатилетия. В масштабах всемирной истории — срок ничтожный.

Сейчас мы наблюдаем очередное коммуникативное продвижение. Оно базируется на сетевых «мгновенных» контактах, которые обеспечиваются компьютерными технологиями. Сотовая связь, телевидение и Интернет создают глобальную общность, каковой ранее у человечества не было. Это и в самом деле принципиально новый коммуникат, и, если следовать логике вектора, который был здесь очерчен, то он должен повлечь за собой образование новой универсальной матрицы.

Возможно, даже и не одной.

Фактически, он должен повлечь за собой новую «эпоху пророков», поскольку универсальная матрица, как правило, персонифицирована.

Причем следует обратить внимание на одно обстоятельство. Первые универсальные матрицы (иудаизм, буддизм, христианство, ислам), породившие соответствующие цивилизации, возникли в виде глобальных религий, а последующие (либеральная, коммунистическая и фашистская) — в виде социальных доктрин.

Это обстоятельство уже отмечено философией: великие мистические прозрения рождаются на Востоке, а великие социальные идеи — на Западе.

В действительности, как нам кажется, дело не в этом. Просто Запад, будучи цивилизацией прогрессистского типа, «цивилизацией цели», цивилизацией, стремящейся к определенному рациональному паттерну (образцу), социализировал свою трансценденцию (христианство), гораздо быстрее, чем шла социализация восточных религий.

С другой стороны, можно также предположить, что восточные матрицы (конфуцианство, буддизм, даосизм) вообще никакой социализации не поддаются или подвержены ей в значительно меньшей степени, чем христианство, поскольку представляют собой интровертную, сугубо «внутреннюю» трансценденцию и потому не могут быть полностью инсталлированы в бытие. В них всегда остается то скрытое, мистическое содержание, которое невозможно «распаковать».

Соответственно, существуют и два механизма образования универсальной матрицы.

Религиозная матрица образуется путем откровения — путем трансляции «божественного», по сути, нечеловеческого знания в человеческую реальность. Поэтому откровение всегда требует авторизации. Оно требует перевода «вечности» на язык конкретного времени. Даже христианские богословы, разумеется, не слишком охотно, но признают, что Новый Завет — это авторизованное откровение. На его изложение повлияли личные особенности евангелистов: их политические пристрастия, социальное положение, уровень образования, особенности их психики… Правда, исламские теософы отрицают какую-либо авторизацию Корана. По их мнению, Коран — это не регистрация откровения, сделанная человеком, пусть даже таким великим, как пророк Мухаммед, Коран — это само откровение во всей его полноте, и потому он не подлежит осмыслению, то есть каким-либо интерпретациям. Однако понятно, что авторизация Корана все-таки происходит, что отчетливо видно хотя бы из исторически разных его преобразований, которые выражены в шиизме, суннизме, суфизме и других несовпадающих между собой конформатах исламской религиозной мысли.

Ислам — это закономерное продолжение христианства, и его эволюция, скорее всего, пойдет по тому же историческому сюжету.