Освобождённая возлюбленная

Тупая боль стучала в висках, пока Мэнни стоял и просто смотрел на мужчину.

— Доктор Манелло?

Раздавшийся позади голос Голдберга стал облегчением, потому что он предоставил ему опору, за которую можно ухватиться… край бассейна, так сказать.

Он обернулся.

— Хэй. Доброе утро.

Брови парня взлетели вверх, но потом он нахмурился.

— Эм… что вы здесь делаете?

— А ты как думаешь? Проверяю пациента. — Господи, все здесь с ума сдвинулись, что ли?

— Я думал, что вы возьмёте неделю отдыха.

— Прости, что?

— Так… эм… так вы сказали мне. Когда уходили этим утром. После того… как мы обнаружили вас здесь.

— Ты о чём говоришь? — потом Мэнни махнул на всё рукой. — Слушай, позволь сначала позавтракать…

— Время ужина, доктор Манелло. Шесть часов вечера. Вы уехали из больницы двенадцать часов назад.

Тёплая волна, которая чуть раньше согрела тело, сейчас водоворотом покинула его, мгновенно сменяясь на холодную струю чего-то, что Мэнни никогда ранее не ощущал.

Ледяной страх окатил его с головы до пят, колени задрожали.

Неловкую паузу прервала суматоха в коридоре: люди проходили мимо в обуви на мягкой подошве, они спешили к пациентам, катили корзины с грязным бельём или бежали на завтрак… поправка, на ужин, конечно же… из комнаты в комнату.

— Я… собираюсь домой, — сказал Мэнни.

Его голос был спокойным и сильным как всегда, но выражение на лице коллеги открыло всю правду: неважно, что он говорил себе насчёт улучшения самочувствия, он был уже не тем, что раньше. Он выглядел так же. Да. Его голос оставался прежним. Та же походка.

Он даже пытался убедить себя, что совсем не изменился.

Но что-то случилось в те выходные, и Мэнни боялся, что произошедшее имеет необратимые последствия.

— Хочешь, чтобы тебя отвезли? — осторожно спросил Голдберг.

— Нет. Я в порядке.

Потребовалась вся его гордость, чтобы не побежать, когда он отвернулся к выходу: усилием воли он откинул голову назад, выпрямил спину, и принялся спокойно переставлять ноги одну перед другой.

Странно, но пока он следовал тем же путём, каким заходил в больницу, он вспоминал о своём старом профессоре по хирургии… его администрация колледжа «отправила на пенсию» в семьдесят лет. Мэнни в то время учился на втором курсе.

Доктор Теодор Бенедикт Стэнфорд Третий.

Мужик был конкретным капитальным придурком, из разряда мудаков, с нетерпением ожидающих неверного ответа студента на поставленный вопрос, ведь тогда он получал возможность опустить незадачливого парня в унитаз. Когда администрация в конце года объявила о его уходе, Мэнни и его приятели закатили прощальную вечеринку жалкому ублюдку, все они напились, празднуя тот факт, что стали последним поколением, обучаемым этой навозной лепёшкой.

Нуждаясь в деньгах, Мэнни тем летом устроился уборщиком в колледж, и как раз натирал коридор, когда грузчики выносили последние коробки из кабинета Стэнфорда… а потом из-за угла вывернул сам старик, в последний раз проходя по коридору.

Он ушёл с высоко поднятой головой, спустился по мраморным ступенькам и вышел через парадный вход, гордо задрав подбородок.

Мэнни смеялся над высокомерием мужчины, неугасающим даже перед лицом физической старости и морального износа.

Сейчас, уходя тем же образом, Мэнни сомневался, так ли было на самом деле.

Более вероятно, что Стэнфорд чувствовал себя так же, как и Мэнни сейчас.

Списанным на утилизацию.

Глава 17

Джейн услышала рвущийся звук, находясь в кабинете тренировочного центра. Он разбудил её, вынуждая поднять голову с импровизированной подушки в виде предплечий и выпрямить спину.

Рвущийся звук… и хлопанье…

Поначалу она подумала, что это порыв ветра, но потом её мозги включились. Под землёй не было окон. И только чёртова гроза могла стать причиной такого шума.

Вскочив с кресла и обогнув стол, она выбежала в коридор, пулей устремившись к палате Пэйн. Все двери были распахнуты именно по этой причине: хотя Пэйн была единственным пациентом и преимущественно вела себя тихо, если что-то случится…

Что это за шум, чёрт возьми? Также раздавалось сопение…

Она завернула за дверной косяк операционной палаты и почти закричала в голос. О, Боже… кровь.

— Пэйн! — Она кинулась к кровати.

Пэйн буйствовала, её руки мельтешили в воздухе, пальцы вцепились сквозь простыни в тело, острые ногти впивались в кожу плеч и ключиц.

— Я не чувствую! — кричала женщина, обнажив клыки, её глаза были так широко распахнуты, что всё лицо казалось белым. — Я ничего не чувствую!

Джейн устремилась вперёд и схватила Пэйн за руку, но та мгновенно выскользнула из хватки, задевая кровоточащие порезы.

Пока Джейн пыталась успокоить свою пациентку, кровь забрызгала её лицо и белый халат.

— Пэйн! — Если это продолжиться, то порезы станут настолько глубокими, что обнажат кость. — Прекрати…

— Я ничего не чувствую!

Ручка «Бик»[48] возникла в руке Пэйн словно из ниоткуда… хотя, нет, магия тут вряд ли виновата … Ручка принадлежала Джейн, она носила её в боковом кармане халата. В мгновение, когда она увидела предмет, все яростные движения сюрреалистически замедлились, и Пэйн уже заносила руку.

Удар был сильным, уверенным и неотвратимым.