Освоение Сибири в XVII веке

В исторической литературе еще можно встретить противопоставление вольно-народной колонизации Сибири в XVII в. колонизации правительственной, споры о том, какая из них сыграла большую, а какая меньшую роль в освоении края. Однако изучение всей совокупности сохранившихся от той эпохи документальных материалов убеждает, что такое противопоставление не имеет под собой оснований.

Вольно-народная колонизация проявлялась в добровольном и стихийном, т. е. никем специально не организованном, заселении края. Правительственная колонизация осуществлялась также силами простого народа с той лишь разницей, что почин и руководство в проведении тех или иных мероприятий по освоению новых земель (строительство городов, перевод в них людей «на житье», устройство казенной запашки, прокладка дорог и т. п.) принадлежали царской администрации — воеводам, их помощникам, стрелецким и казачьим начальникам и др.

Политика правительства оказывала в то время сильное воздействие на направление и ход колонизации — либо сдерживала, либо ускоряла ее, влияла на плотность заселения различных районов.

Сейчас все больше ученых разделяют мнение о тесном переплетении государственного и вольно-народного начал в освоении Сибири. Каждая из сторон — вольные переселенцы и представители государственной власти — имела в Сибири свои интересы, далеко не всегда и не во всем совпадавшие, но вольно или невольно все они за Уралом делали общее дело и были заинтересованы друг в друге. В одних районах в какой-то отрезок времени преобладала правительственная, в других — вольно-народная колонизация, однако в чистом виде оба колонизационных потока встречались в Сибири редко и чаще всего тесно взаимодействовали, сливались друг с другом.

Строится новый город — и под защиту его стен собирается не только переведенное «по указу», но и вольное население (вначале обычно «промышленные люди»). Из вольных переселенцев местный воевода черпает пополнение для гарнизона, они же обживают окрестности, «проведывают» пути дальше на восток, содействуют присоединению «проведанных» земель, где, в свою очередь, по указу московского государя служилые люди ставят новый город, организуют ясачный (с коренных жителей), таможенный (с торговых и промышленных людей) и прочий налоговый сбор, заводят казенную и собственную пашню, проводят иные, в том числе оборонные мероприятия, немыслимые без помощи со стороны пришлых вольных людей, но укрепляющие в новом крае прежде всего позиции государственной власти.

Некоторые из мер по освоению Сибири не вписываются целиком ни в понятие вольной, ни в понятие правительственной колонизации (их можно назвать смешанными). К ним, например, относится перевод «по государеву указу» из Европейской России в Сибирь служилых людей, набранных для этой цели на добровольных началах. А к какой из форм колонизации отнести действия сибирских стрельцов и казаков (т. е. исполнителей воли правительства) и промысловиков (людей вольных), которые, объединившись, вместе проведывали и по собственному почину приводили в российское подданство отдельные группы коренного населения? Как в связи с формами колонизации определить суть торгово-промышленной деятельности «государевых служилых людей», которая нередко не только велась помимо воли правительства, но и запрещалась им (например, пушная торговля)? Как в той же связи расценить участие добровольцев из вольного торгово-промышленного населения в военных экспедициях, организованных по указу представителей царских властей? Можно привести немало подобных же вопросов-примеров, но суть их в одном — в тесном переплетении, в неразрывном единстве правительственной и вольно-народной колонизации.

Важно отметить, что все формы русской колонизации Сибири в XVII в. основывались главным образом на переселении жителей северорусских, так называемых черносошных уездов — таких, где почти не было боярского и помещичьего землевладения, а большинство крестьян несли повинности непосредственно в пользу государства. В северных городах — Вологде, Великом Устюге, Холмогорах, Каргополе и др. — прежде всего набирали ратных людей для службы в Сибири. В основном из северорусских уездов отправляли за Урал на вечное житье» и первых крестьянских поселенцев. Поток вольных переселенцев в Сибирь также главным образом состоял из северорусских крестьян и посадских. Из других районов Российского государства в XVII в. чаще всего за «Камень» шли жители Среднего Поволжья, остальная же территория страны если и давала Сибири людей, то почти исключительно в качестве ссыльных.

То, что первоначально Сибирь заселялась главным образом из не знавшего дворянского и боярского гнета черносошного Севера, может на первый взгляд показаться непонятным. Получается, что в XVII в. за Урал в поисках лучшей доли уходили не самые угнетенные и закрепощенные, а наоборот, самые свободные слои трудового населения России. Но тем не менее это твердо установленный факт, и ему уже давно даны вполне убедительные объяснения.