Освоение Сибири в XVII веке

Никем не занятые, «ничейные» территории за Уралом в XVII в., разумеется, встречались, но местонахождение и качество этих участков обычно не позволяли русским использовать их для поселения и ведения хозяйства. Основная часть пригодных для освоения земель уже являлась чьими-то охотничьими, рыболовными угодьями или пастбищами. Их хозяева могли жить очень далеко от границ своих владений, но эти границы были им хорошо известны. Первые шаги переселенцев в Сибири осложнялись и тем, что русские крестьяне шли за Урал с представлением о лесах, озерах и реках как общей, «мирской», «божьей» земле, а участки, «порозжие» с точки зрения земледельца, не являлись таковыми с точки зрения охотника или рыболова.

Все это не могло не порождать между пришлым и коренным населением споров и столкновений из-за различных угодий. В ряде мест интересы аборигенов (коренных обитателей страны) существенно ущемлялись, причем, объясняя причины ясачных недоимок, местные жители нередко жаловались не только на захват или самовольное использование каких-то участков пришельцами. Само соседство русских селений могло осложнять охоту, так как зверь разбегался «от стука, и от огня, и дыма».

Наибольшее недовольство аборигенов в XVII в. вызывал самовольный промысел в их охотничьих угодьях. «Называя землю и реки своими», коренные жители, случалось, оказывали сильное противодействие промышленным людям и не давали им возможности охотиться: уничтожали ловушки и охотничьи снасти, отнимали добычу, осаждали промышленников в зимовьях, а то и убивали.

Русские попадали по этой причине в трудное положение. Их группы в 2–5 человек оказывались на большой территории «в розни меж иноземцев», ходивших, напротив, «в скопе человек по штидесят и по семидесят и по сту». Но и объединенные отряды промысловиков не всегда отваживались на активные оборонительные действия. Напуганные строгими запретами «жесточить иноземцев» и предпринимать против них какие-либо самовольные действия, промышленные люди писали в Москву, что «без государева указу собою оборониться» и «иноземцев против побивать» они «не смеют».

Тем не менее разрешавшего такие действия «государева указа» в Сибирь не было послано. Царское правительство, по сути дела, заняло в этом вопросе позицию невмешательства. Официально считалось, что русские охотятся на свободных участках, но никаких попыток разграничить «ничейные» и ясачные земли не предпринималось. Для охраны русских промыслов в тайгу иногда посылали военные отряды, однако служилые люди часто видели в промышленных лишь соперников по добыче пушнины и не всегда спешили приходить им на помощь. К тому же московская администрация, дорожа плательщиками ясака, крайне неохотно и довольно редко разрешала применять к «иноземцам» суровые меры наказания (особенно смертную казнь), и поэтому ограбления и убийства промышленников чаще всего оставались без последствий» несмотря на все их жалобы и протесты. Но с другой стороны, и предпринимавшиеся властями шаги по защите ясачных угодий от «испромышления» обычно бывали запоздалыми и малодейственными.

При отводе земель под селения и пашни стремление правительства к сохранению ясачных волостей выражалось более последовательно. Помимо угроз «бить кнутом нещадно» тех, кто «у ясачных людей угодья пустошит», в Сибирь посылались указы устраивать переселенцев лишь на «порозжих» местах и у ясачных людей угодий «не имать». В подкрепление этих предписаний не раз ликвидировались как пашни, так и селения, возникшие на ясачной территории. Историками уже давно замечено, что, по сравнению со столкновениями из-за соболиных промыслов, конфликтов из-за земель, пригодных для хлебопашества и скотоводства, у русских с аборигенами в XVII в. было меньше. И, видимо, не случайно в более позднее время даже в районах массовой крестьянской колонизации лучшие земли (прежде всего луга) нередко принадлежали не русскому, а проживавшему по соседству аборигенному населению.

Сосланный в Сибирь А. Н. Радищев, проезжая вдоль Иртыша и его притока Вагая, записал в своем дневнике в 1791 г.: «Крестьяне мало имеют земли, лучшая вся у татар». Примерно в то же время производилось полное описание Тобольского наместничества, в которое входила вся Западная Сибирь. О Тобольском уезде там, в частности, говорилось: «Количество лесу как для строения, так и на другие надобности довольно. Пашенную землю и сенные покосы, и прочие угодья имеют жители не равно, большею частию занимают иноверцы с издревле своим расположением…» В Тарском уезде, согласно тому же описанию, «русские… по малоимению у них… сенокосов» пользовались лугами проживавших поблизости татар «каждогодно за договоренную с ними плату».