От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская)

Мент уже догнал меня и щёлкал наручниками, а я пустился от него наутёк по полям, утверждая, что никакие дырки и будды меня не интересуют. Смешнейшее дело! Ведь 2000 лет, пока будды были более-менее целы, никто «тикетов» к ним не продавал, а теперь, когда афганцы разрушили этих будд и об этом разнеслась молва по всему миру, — осмотр дырок из-под них стал платен! Убегая от мента и переводчика, я чувствовал себя правым ещё и потому, что ни в одну дырку от Будды я так и не залез, да и вывесок никаких не было, что дырки платные. Утомившись от бегания за мной, преследователи отстали, а я оказался в старом городе, с узкими улочками, развалинами крепости, старыми глиняными домишками и любопытными детьми.

Так я осмотрел город Бамиан, купил там яблок (отличные и недорогие яблоки растут в Бамианской долине) и пошёл по этой долине на восток, по дороге на Чарикар. Впрочем, пока не стопил, а просто шёл и фотографировал. Крестьяне на полях обмолачивали свою пшеницу при помощи древнейших технологий: пара волов, к которым были прицеплены деревянные санки, ходили кругами по стопке колосьев; зерно вываливалось из колосьев и его отделяли путём провеивания: поднимали вилами колосья, стебельки сдувало ветром, а зёрна сыпались вниз. Вилы были сделаны полностью из дерева. Потом ещё раз всё пропускали через сито, и отделяли зерно от шелухи. Я тоже подходил и участвовал в обмолоте зерна. Крестьяне дивились на меня, но в гости не звали.

Вдоль всей долины было много глиняных крепостей неизвестного века, причём внутри до сих пор жили люди. В одном месте на дороге стоял почти новый, но, конечно, сломанный танк. Я вдоволь пофотографировался на нём, с рюкзаком и без, и даже нацепив на дуло свою майку, которую мне подарили люди из журнала «Экспедиция» (быстро загнувшегося). На спине майки было написано: «Экспедиция. Раненых не бросаем, пленных не берём». На танке смотрелось прикольно.

Несколько раз меня встречали, пешком и на велосипедах, англоговорящие. За этот вечер их было четверо. Но тут я обнаружил полную бесполезность «сопровожатых» и англоговорящих. Они начинают с вопроса: «Hallo, how are you?» (Привет, как дела?) «Where are you from?» (Откуда?) Потом начинают спрашивать, где мой офис. Во многих областях Афганистана укоренилось мнение, что иностранец — это существо, обитающее в офисе, совершающее оттуда небольшие вылазки, в ходе которых всем встречным выдаётся по сто долларов (магическая сумма, не больше, ни меньше). Почти каждый англоговорящий афганец, встретив иностранца, мечтает с ним подружиться только для того, чтобы узнать, где у него офис, и найти там себе работу переводчиком, уборщиком, или ещё кем и получать вожделенные сто долларов.

После того, как попутчики узнают, что офиса у меня нет, и я не имею постоянного местожительства в Афганистане, и ста долларов я им, скорее всего, не дам, — они приглашают в гости, но это приглашение у них только ритуальное, не настоящее. Все четыре англоговорящих человека сперва интересовались, где мой офис, потом звали в гости и говорили «Welcome, welcome», но когда с ужасом понимали, что я и впрямь желаю посетить их жилища, в испуге ретировались, объясняли, что сами бездомные, приехали в гости, живут на поле или вообще нигде, а идут не к себе домой, а по какому-то вечернему делу. Все они были без бород.

Вообще, самые бесполезные афганцы — англоговорящие безбородые, молодые, противные, продавшиеся новой власти и уже устроившиеся на какую-нибудь должность (все эти недостатки могут сконцентрироваться в одном лице). В окрестностях городов, где много иностранного влияния, многие афганцы уже стали таковыми. Впрочем, в этой поездке мне удалось повстречать и немало «правильных» (классических) афганцев, которые пока ещё не сменили окладистую бороду на голое лицо, афганский халат на европейские обноски и крестьянское поле на работу в офисе зарубежной миссии.

Правильные местные люди обычно не говорят по-английски.

…Поскольку в окрестностях Бамиана никто меня в гости не пригласил (а вернее, пригласили поочерёдно четверо, и все смылись от меня), — я шёл, пока не стемнело, и заночевал в стогу.

28 августа, воскресенье. Скоростное жёлтое такси

Проснулся в стогу сена. Крестьян на поле ещё не было. Вот бы удивился афганский труженик полей, придя с граблями на поле и найдя в своём стогу… хориджи (иностранца)! — собрался и продолжил путь на восток. Было 4.30 утра. Солнце где-то уже встало, но скрывалось от меня за высочайшими горами. Поэтому в ущелье было ещё сумрачно, туманно и холодно. Прозрачные ручейки, стекающие с гор, содержали очень вкусную и холодную утренннюю воду. Над некоторыми домиками-кубиками уже курился дымок: афганцы готовили утренний чай и пекли хлеб.