От Африки до Индии

Я шёл по кромке узкого бассейна, и Тадж вырастал. Его уже нельзя было охватить взглядом. Начинаешь присматриваться к деталям: в белый мрамор стен вкраплён местами орнамент из красного песчаника, он неназойлив и сдержан.

У самого входа на платформе, окружающей мавзолей, меня настиг высокий индиец в белых дхоти. Он был удивительно худ, будто высушен солнцем, и очень печален. Печаль его особенно ощущалась в контрасте с громким весельем студентов, фотографировавшихся, как и положено, на фоне высокого портала.

— Салам, — сказал он торжественно, и я с ужасом понял, что он — гид, сродни тем деятельным и весьма шумным людям, услуг которых я счастливо избежал у арки.

— Вы хотите осмотреть мавзолей изнутри? — спросил он.

— Я уже бывал там, — солгал я. — И знаю, что мне смотреть.

Человек в белом скорбно улыбнулся.

— Вас водили гиды, — сказал он. — Они как попугаи. Они повторяют чужие слова, не зная их смысла. Я хадим.

— А… — сказал я понимающе, хотя слово «хадим» ничего не говорило мне.

— Я — наследственный хранитель мавзолея. И дед мой, и прадед жили здесь. Знаете ли вы, что значат эти надписи над входом? Это гирлянды, которые должны возлечь на ваши плечи. Семь дверей пройдёте вы, пока дойдёте до надгробия императрицы, и семь гирлянд лягут вам на плечи, смиряя гордыню.

— Тадж-Махал, Тадж-Махал, — доносилось со всех сторон. Туристы зачаровывали себя этим словом.

— Послушайте, — сказал хадим, — Тадж-Махал — это неправда. Тадж-Махала не существует. Императрицу звали Мумтаз-Махал, и это её раоза. Это слово имеет много значений, это арабское слово. А англичане назвали гробницу Тадж-Махалом.

— Вы, наверное, многое видели здесь, — сказал я, не в силах отделаться от некоторой неловкости, будто в присутствии учителя, заранее знающего, что урока ты не выучил.

— Князья и цари склоняли головы перед хадимами Мумтаз-Махала. — Он замолчал на секунду, а потом с неожиданной живостью добавил: — Видите эти кипарисы? Это тоже придумали недавно. Раньше здесь росли громадные деревья…

— Но из-за них не было видно Таджа… раозы?

— Они тоже так говорили, — с осуждением сказал хадим. Наверно, злосчастные английские чиновники перевернулись в могилах, услыша этот гневный голос. — Большие деревья закрывали раозу от любопытных глаз, но они и охраняли её. Ведь воздух вокруг раозы был влажным, и ветер не достигал стен. А теперь мрамор трескается…

— Вы гид? — спросил полный европеец в шортах, сопровождаемый стайкой напомаженных старушек в шляпах с цветами.

— Я хадим, — ответил мой собеседник.

— Покажите нам внутри. Сколько это стоит?

— Вы сами оцените мой труд, — сказал сурово хадим, кивнул мне и пошёл впереди туристов, не удостаивая их словом. И они, почувствовав важность момента, притихли и засеменили ко входу.

Я подождал, пока они отойдут на несколько метров, и вошёл под тень портала. Первая гирлянда легла мне на плечи, смиряя гордыню…

Внутри Мумтаз-Махал (я не смел больше называть его Таджем) не так лаконичен, как снаружи. Кажется, он сплошь завешан коврами: стены, пол, кенотафы. В главном зале Мумтаз-Махала находятся только кенотафы — богато украшенные ложные гробницы. Настоящие гробницы, где лежат Мумтаз-Махал и Шах-Джахан, который был похоронен рядом с женой, находятся внизу, в подвале мавзолея. Они сплошь инкрустированы полудрагоценными камнями. Ветви сказочных деревьев переплетаются с цветами, причудливыми узорами разбежались по стенам листья и лепестки. Инкрустация сделана по тому же белому тёплому мрамору, из которого сложен весь мавзолей, и камни слегка светятся красными, зелёными и голубыми огоньками. Ляпис-лазурь со Шри-Ланки^[1] и с Памира, нефрит из Китая, аметисты из Ирана — двадцать тысяч рабочих, художников и резчиков трудились над созданием Мумтаз-Махала восемнадцать лет.

Когда мы говорим «Тадж-Махал», то имеем в виду не только здание мавзолея. Он — лишь центр комплекса. В этот комплекс входят и платформа, на которой стоит мавзолей, и четыре одинаковых минарета по углам её, и ещё большая платформа, вмещающая не только Тадж с минаретами, но и мечеть и крытую галерею из красного песчаника. Эти сооружения сами по себе красивы, но архитектор выбрал для них не белый мрамор, а красный песчаник, чтобы здания как бы отступили на второй план, не затмевали мавзолея, а подчёркивали его белизну и лёгкость. В комплекс входит и большой сад с бассейнами и фонтанами, спланированный так, чтобы мавзолей лучше смотрелся с разных точек. В саду нет уже тех деревьев, о которых говорил хадим, но и кипарисы здесь не создают ощущения кладбища, не кажутся лишними.

Постройка Мумтаз-Махала была событием государственной важности. Архивы Великих Моголов дают возможность представить, как всё происходило.