От Африки до Индии

Лестница долго кружит, обламываясь на поворотах, пока не приводит к длинной извилистой галерее. С одной стороны она ограничена отвесной стеной, с другой — каменным парапетом. Галерея извивается, как горная тропа, огибая выступы скалы. В одном месте галереи сохранились фрески, созданные во время царствования Кассапы. Они находятся на высоте пятнадцати метров над галереей в большой труднодоступной нише.

К нише раньше вела неустойчивая деревянная приставная лестница. Сегодня туда можно добраться (прогресс, осуществлённый туристским управлением Шри-Ланки) по металлической винтовой лестнице, обнесённой из соображений безопасности проволочной сеткой. В нише находятся фрески Сигирии — чудо острова.

Фигуры двадцати одной женщины — единственный пример светской живописи средневековой Шри-Ланки и, пожалуй, совершенно уникальный образец искусства средневековой Азии.

Фрески Сигирии порой сравнивают с индийскими фресками Аджанты. Но это не совсем правильно. Фрески Аджанты, как бы талантливы они ни были, не выходят из рамок дозволенного религией и связаны с ней. Они — не бунт, а подвиг талантливых мастеров, которые сумели оживить религиозные сюжеты, но при этом не пошли на восстание против канонов.

В Сигирии — не так. До сих пор учёные не пришли к единому мнению, что изображают фрески: то ли это небесные танцовщицы — апсары, осыпающие землю с небес цветами, то ли это богини дождя и молний, то ли похоронная процессия, то ли церемония двора Кассапы, то ли просто девушки, купающиеся в озере.

Львиные ворота Сигирии. Шри-Ланка

Уже подобное разночтение сюжетов (а в буддийской мифологии учёные разбираются настолько уверенно, что практически нет фресок, которые не были бы наверняка отнесены к тому или иному каноническому сюжету) наводит на мысль, что здесь нарушены религиозные каноны.

Обнажённые красавицы в человеческий рост стоят парами. В каждой паре одна девушка темнокожая, другая — белокожая. Вероятно, художник этим показывает, что одна из них — благородная дама, другая — её служанка. Девушки свободно размещены на плоскости стены, что необычно для азиатской живописи, и они передвигаются и живут как бы в тумане — ниже бёдер фигуры утопают в белом непрозрачном облаке или в воде. Именно «передвигаются и живут» — я не знаю другого средневекового произведения искусства, в котором бы художнику удалось так достоверно запечатлеть жизнь и движение.

Стандарты красоты меняются не только от столетия к столетию, от страны к стране, но и в течение какого-нибудь десятка лет. Но есть некоторые особо высокие произведения искусства, которые побеждают и моду, и вкусы, и столетия. Венера Милосская, Венера Боттичелли, Нефертити прекрасны всегда и для всех. То же и с девушками Сигирии.

Художник хотел создать красоту. Он сделал это и победил время.

Вот почему я убеждён, что в Сигирии не было ни группы мастеров, ни школы со своими канонами и законами. Был один мастер.

Как Микеланджело, месяцами расписывавший Сикстинскую капеллу, изогнувшись в напряжённой позе под потолком на лесах, но работавший и работавший, чтобы победить материал, чтобы вырваться из власти условности и создать неповторимое, так и мастер Сигирии, наверное, месяцами раскачивался на ненадёжных лесах над недоступной нишей и смелыми мазками писал галерею своих красавиц. Не важно, как он их назвал, как он объяснил царю, что за женщины ожили у ворот его дворца. Может, он и в самом деле сказал, что это апсары или богини молний. От названия не менялось существо фресок — они были земные, они не призывали к смирению и размышлениям о бренности жизни, они могли заставить даже самого скучного из людей любить жизнь и радоваться ей.

Художник, громя все каноны и законы, писал знакомых ему, земных и желанных женщин. Нет среди них одинаковых лиц, нет одинаковых фигур, и руки с тонкими пальцами настолько подвижны, пластичны и выразительны, что нельзя отделаться от впечатления движения, медленного и грациозного танца.

Галерея, над которой написаны женщины, извивается дальше вокруг скалы и превращается в широкую террасу. Отсюда начинается трудный подъём вверх, мимо гигантской статуи льва, давшего название всей скале.

Если вы одолеете подъём, то окажетесь на плоской вершине скалы, где когда-то стоял дворец Кассапы. Здесь сохранились резервуар и тщательно спланированная система водоснабжения дворца. А вокруг скалы — остатки города, недолговечной столицы. Башни его стен, разрушенные, и сейчас подымаются выше чем на десять метров над вершиной, и остатки рва достигают тридцати метров в ширину. Где-то здесь стоял трон розового гранита, где-то были павильоны и казематы…

Несколько лет назад какой-то маньяк захотел убить красавиц Сигирии и, прежде чем его остановили, успел нанести фрескам значительный вред. Любопытно отметить, что маньякам не по нраву великие произведения; вспомните, на кого нападали они: «Ночной дозор», «Джоконда», «Даная».