От Африки до Индии

Путь к храму долог. Вы пересекли глубокий ров, вступили под портал входа и оказываетесь во внешнем дворе. Вы проходите его, снова минуете арку и начинаете подъём по широкой лестнице к самому храму. Храм построен таким образом, что поднимающийся к нему человек невольно ощущает нарастание его могущества и даже всесилия. Понятие о Боге всегда связывалось у людей с представлением о несравнимости масштабов человеческого бытия и бытия божеского. Даже древние греки, создав богов своего роста и со своим характером, поселили их на Олимпе и в небесах. Когда религия становится государственной, то есть одним из важнейших средств подчинения подданных царю, размеры храмов начинают расти — они олицетворяют не только величие божества, но и величие представителя Бога на земле, хозяина жизни, царя. В Ангкоре царь был официально приравнен к Богу, и храм — дом Бога — был и домом царя, в котором царь не жил, жило его божеское начало.

Сурьяварман, потерпевший ряд сокрушительных поражений в военных авантюрах, все силы государства бросил на создание иллюзии своей непобедимости и своего могущества — он не мог позволить себе ограничиться храмом скромных размеров. Скромные храмы создаются религиями чрезвычайно молодыми, не связанными ещё с борьбой за мирские блага, в государствах, где новая религия ещё не пользуется поддержкой властей.

Храм на Востоке очень часто шёл в своих формах от понятия горы. Это связано с ролью священной горы Меру (Олимпа восточного мира) и с тем, что функция горы в мифологии Востока гораздо значительнее, чем в европейской. Гора — символ мощи и величия, именно потому индийские средневековые храмы так похожи на горы и именно потому пятиглавый Ангкор-Ват — гора.

Внутри храма Сурьяварман велел установить статую бога Вишну. Лицом Вишну похож на Сурьявармана. Это традиция Ангкора. Цари его не только духовно отождествляли себя с богом, но и считали себя его физическим воплощением.

Постройка храма и его окружения — это только часть работы, проделанной в Ангкоре. Удивительно, сколько талантов скопилось на маленькой кампучийской земле восемьсот лет назад. Достижения древних художников не меньшие, если не большие, в украшении храма, в статуях его и в барельефах.

Эти барельефы очень выразительны. Каждый, кто бывал в Ангкоре, не мог не ощутить всеобщего движения, переливчатости барельефов, точности отображения мира.

Барельефы воспроизводят не только мифологические сцены, но и исторические события царствования Сурьявармана. Особенно выразительны сцены сражений. Вот кхмерские войска нападают из засады на тямов в лесу, и короткая и яростная схватка кипит среди тесных стволов. Внизу — морской бой: сталкиваются боевые галеры с высокими носами, заканчивающимися головами драконов, и упавшие в воду бойцы пытаются удержаться на поверхности. К одному подкрался сзади крокодил, и нога воина уже в челюстях чудовища. А вот сцена отражения нашествия тямов. Разъярённые слоны топчут воинов, которые сцепились в смертельной схватке; потерявшие оружие хватают врага за горло… А вот и сам Сурьяварман. Он сидит на троне под царственным зонтом, вокруг слуги с опахалами, министры, собравшиеся у трона, внимательно слушают, очевидно, мудрые и очень важные слова монарха.

Вообще во времена Сурьявармана — очевидно, потому, что дела его были не блестящи, — придворные, а за ними послушно исполняющие свои обязанности художники и писцы стремились к восхвалению царя. Он был не только «лучшим из царей и букетом достоинств», но даже «во всех науках и во всех видах спорта, в танцах, пении и во всём остальном преуспел настолько, будто сам это изобрёл». И, увидев это, Бог сказал в изумлении: «И зачем я создал себе в лице этого царя такого соперника?»

Безудержное восхваление царя, как это случалось не только в Древней Кампучии, приводило к роковым последствиям. За бахвальство Сурьявармана приходилось расплачиваться его потомкам. В записках одного арабского путешественника рассказана история, относящаяся к далёкому прошлому Кампучии, но ситуация в ней весьма напоминает ту, что сложилась в стране при преемниках Сурьявармана.

Задолго до Сурьявармана на кампучийском престоле (страна звалась тогда Ченлой) сидел молодой и дерзкий царь. Все окружающие говорили ему, что он могуч и непобедим. И однажды царь сказал:

— Есть у меня одно заветное желание, которое мне хотелось бы осуществить.

— Какое, царь?

— Я хотел бы, чтобы передо мной на блюде лежала сейчас голова царя Явы.

Долго ли, коротко ли, но слова царя достигли ушей правителя Явы. Тот оснастил тысячу кораблей и пересёк пролив. Подошёл к стенам столицы молодого царя и в битве без труда разбил его войска, а царя взял в плен. И сказал ему: