От Анны де Боже до Мари Туше

Что, конечно, было абсолютной неправдой, потому что время, казалось, не имело над Дианой никакой власти. В 1565 году Брантом лично навестил ее. И несмотря на ее шестьдесят пять лет, он был поражен и нашел ее «столь прекрасной, что камень и тот бы взволновался». «Она поражала, говорит он, необыкновенной белизной своей кожи и тем, что не пользовалась ни помадой, ни румянами, но, говорят, она каждое утро пила какое-то варево, составленное из жидкого золота и прочих снадобий, мне неведомых, но хорошо известных медикам и аптекарям. Я же думаю, что, проживи эта дама сто лет, она все равно бы не состарилась ни лицом, так совершенны его линии, ни телом, пусть и упрятанным в одежду, настолько хорошо оно закалено и натренировано. Какая жалость, что земля поглощает такие прекрасные тела». <Во время ее путешествия Марию Стюарт сопровождала многочисленная свита дворян, в числе которых находились Брантом и Шастеллар, «питавший к ней нежное чувство». Как-то вечером он набрался смелости и вошел в комнату Марии. Она простила ему эту выходку. Осмелев еще больше, влюбленный явился к ней и на следующую ночь. Тогда «королева ради собственной чести и чтобы не дать повода фрейлинам подумать о ней плохо, и не только им, но и своему народу, если бы он об этом узнал, отдала Шастеллара в руки правосудия, которое немедленно вынесло приговор отрубить ему голову. На следующий день он был обезглавлен. А через двадцать шесть лет пришла ее очередь подставить шею палачу…>

И, между прочим, спустя полгода Диана, здоровье которой не вызывало опасений, неожиданно заболела, и земля, о которой говорил Брантом, забрала себе это тело, чья ослепительная красота была причиной того жалкого состояния, в котором пребывало французское королевство <Ее правнучка, Мария-Аделаида Савойская, вышла замуж в 1697 году за Людовика Бурбонского, отца Людовика XV. Этот король, как и Людовик XVI, Людовик XVIII и Карл Х были, таким образом, потомками фаворитки Генриха II. А значит, и у нынешнего графа Парижского течет в жилах капелька крови Дианы де Пуатье.>.

И только теперь молчавшая тридцать лет Екатерина-Медичи осмелилась сказать все, что она думала о своей сопернице: «Я всегда хорошо ее принимала, так хотел король, — писала она Бельевру. — Но при этом всегда давала ей понять, что делаю это с большим сожалением, потому что женщина, которая любит своего мужа, никогда не будет любить его шлюху».

А заканчивала она письмо даже с некоторым юмором: «Потому что называть ее иначе невозможно, хотя это слово слишком скверное, чтобы его можно было произносить в отношении других».

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ СОЗДАЕТ ЛЕТУЧИЙ ЭСКАДРОН ГАЛАНТНЫХ КРАСАВИЦ

Очень часто именно с помощью девиц из своего кортежа она брала в оборот и смиряла своих самых непримиримых врагов. Не потому ли этот кортеж называли «большим борделем королевства»…

Анри Этьен

Первым деянием Екатерины Медичи в роли регентши было увеличение числа своих фрейлин. Прежде у нее их было восемьдесят, теперь стало две сотни.

У поверхностного наблюдателя могло сложиться впечатление, что королева-мать была женщиной легкомысленной, интересующейся только пустяками. В действительности же она исподволь ковала себе очень действенное секретное оружие, которое должно было позволить ей манипулировать министрами, послами и противниками, «дергая их за кончик хвоста», как об этом несколько грубовато говорит современник тех событий.

Отдавшие свои прелести на службу Отечеству, все эти юные особы «с внешностью богинь, но с радушием обычных смертных», действительно использовались в политических целях. Бесконечно превосходя друг друга в красоте, бесстыдстве и кокетстве, они были призваны Екатериной Медичи прежде всего для того, чтобы лишить мужчин способности ясно и трезво мыслить.

Эти юные и грациозные существа, которых иностранные дипломаты, оказавшись проездом в Париже, обнаруживали у себя в постели, составляли то, что было принято называть «летучим эскадроном королевы». Зачастую им хватало всего одной ночи любви, чтобы разоружить самых заклятых врагов Франции. Вот что рассказывает Брантом, знавший весьма близко многих из этих прелестниц: «Эти фрейлины способны были зажечь любого; не потому ли им удалось испепелить не только многих из нас, дворян, служивших при дворе, но и тех, кто осмеливался прилететь на огонек».

Поведение многих из этих красавиц не замедлило вылиться в скандал, и однажды королева получила из Италии осуждающее письмо: «Вам следовало бы, — писал автор, — обходиться прежним, малым составом ваших девиц, чтобы они без конца не ходили по рукам мужчин и чтобы были поцеломудреннее одеты».