От аншлага до «Аншлага»

И вот, наконец, примерно в половине двенадцатого шумной толпой ввалилась группа наших туристов. Их было человек шестьдесят-семьдесят, и детей, в самом деле, они привели довольно много. Едва все расселись по местам, я облачился быстренько в приготовленный заранее костюм Деда Мороза, включил фонограмму нашего новогоднего гимна «В лесу родилась елочка…» и двинулся к детям, которые под присмотром нескольких воспитательниц и мам расположились за отдельным столом. При виде меня ребятишки, хотя им, наверняка, родители говорили, что будет добрый дедушка Мороз, от удивления раскрыли ротики. Я нараспев начал:

− Здравствуйте, Пети, здравствуйте Вали,

Здравствуйте, все, кто сидит в этом зале.

А меня-то вы узнали?

Седовлас и красный нос.

Кто я, дети?

Этот вопрос я задавал детям уже, наверно, сотни раз, и они всегда дружно отвечали мне: «Дед Мороз!» Но здесь, впервые в жизни, произошла осечка. Дети, округлив глазки, испуганно смотрели на меня и молчали. Я рассказал еще одно четверостишие, в котором нужно было подобрать рифму к слову «фигурка». Но и на этот раз никто не выдавил из себя ни звука. Я понял, что что-то здесь не то, но что — никак не мог сообразить. Наклонившись к одному из мальчиков, я сказал:

− Ты, наверно, хочешь рассказать всем стихотворение? Молодец! А Дед Мороз даст тебе за это подарок. Как тебя зовут?

Мальчик как-то странно на меня посмотрел, потом повернулся, видимо к своей маме, и произнес фразу… на непонятном мне языке.

Вот тут-то до меня и дошло! Передо мной сидели дети литовских туристов!

Для арабов что литовец, что белорус, что украинец — это все русские, поэтому они и пригласили нас для выступления перед группой туристов из Литвы. Трудно обвинять в чем-то арабов и требовать от них знания всех тонкостей политики стран, возникших на постсоветском пространстве. Не знали они, разумеется, и того, что литовцы, добившись своего и освободившись от «оккупации», ускоренными темпами стали открещиваться от всего русского, в том числе и от языка. Литовские дети, выросшие в независимой Литве, уже не учили русский язык ни в детском саду, ни в школе, поэтому его не знали.