От аншлага до «Аншлага»

Никита Богословский в молодые годы славился по Москве своими розыгрышами, остроумными и весьма злыми. Как-то работали они в провинции с композитором Сигизмундом Кацем так называемую «вертушку». А это вот что такое: берутся в городе два Дворца культуры, в одном первое отделение работает Богословский, в другом Кац, в антракте их на машинах перебрасывают навстречу друг другу, второе отделение работают «наоборот». Простая схема, позволявшая за один вечер заработать каждому за два концерта! Так вот, однажды Богословский, за время совместных гастролей хорошо выучивший программу товарища, вышел на сцену и провозгласил: «Здравствуйте, дорогие друзья! Я — композитор Сигизмунд Кац! Вы знаете мои песни: «Сирень цветет», «Шумел сурово Брянский лес»..» Словом, все спел, все сыграл, все кацевы шутки и репризы произнес да ещё и биографию рассказал. Вовремя закончил, получил аплодисменты, деньги и уехал во второй Дворец, где спокойненько начал свой концерт. В этом же Дворце культуры после антракта на сцену вышел ничего не подозревающий Кац, сел за рояль и привычно начал: «Здравствуйте, дорогие друзья! Я — композитор Сигизмунд Кац! Вы знаете мои песни: «Сирень цветет», «Шумел сурово Брянский лес»…». Его чуть не убили…

Силе воли Лесного можно только позавидовать. Например, когда он решил бросить курить, то не стал прибегать к помощи врачей, как многие, и кодироваться, а просто выкурил последнюю сигарету и сказал: «Все!» Этого оказалось вполне достаточно, чтобы больше к куреву он не притронулся.

Жизнь никогда не баловала Юрия. Даже в тех случаях, когда другим удавалось добиться поблажки, ему приходилось выкладываться «на всю катушку». По традиции артисты всегда служили в армии недалеко от дома в частях, как говорят, со «щадящим режимом», чаще всего это был Белполк. Когда же пришел черед идти служить Лесному, то, видимо, военком был не в духе или, может, по какой-нибудь другой причине, но никакие просьбы и письма из театра не помогли, и Юрия «упекли» аж в Заполярье. Там он попал на «горячую» точку, в кочегарку, где и прошли все два года его службы. Отопительный сезон в тех краях длится почти целый год, поэтому прохлаждаться Юрию особенно было некогда, приходилось постоянно подбрасывать уголек в топку.

Армейская закалка очень пригодилась ему в дальнейшем. Вернувшись «на гражданку», Лесной потом еще много лет ездил в Сибирь на «шабашки», исколесив ее вдоль и поперек, так что он хорошо знает цену физическому труду и не боится никакой самой грязной работы.

Юрий любит спорт, с удовольствием играет в футбол и плавает. Человек он очень веселый, компанейский и находчивый, всегда может, если появляется необходимость, взять на себя роль тамады.

Однажды, еще в театре им. Я. Купалы, в самый разгар антиалкогольной кампании, мы отмечали у себя в гримерке успех какой-то очередной премьеры. Пили, сами понимаете, не только кофе. И вдруг к нам ворвалась парторг театра, женщина суровая и строгая, человек в принципе неплохой, но вынужденная во всем соответствовать своей должности. Увидев, чем мы занимаемся, она со злостью в голосе сказала:

− Ах, вот вы где, сукины дети!

Секундную паузу, вызванную нашим замешательством, прервал Юрий Лесной. Он встал из-за стола, изобразил на лице радостную улыбку и, раскрыв объятия, воскликнул:

− Здравствуй, мама!