От Арденн до Берлина

Стреляли издалека — с сотни метров. Огонь длился всего несколько секунд. Немцы сразу открыли ответный огонь из автоматов и пулеметов. Эрик клялся, что видел, как задымился мотор, как вдребезги разлетелись боковые стекла у машины фельдмаршала. Пришлось спешно отходить под градом пуль.

— Гранатами, гранатами надо было! — застонал побледневший от волнения Виктор. — Такой случай!.. Я бы себя не пожалел!..

Как обычно, ровно в 13.00 фельдмаршал Модель первым сел за стол и поднял бокал охлажденного мозельского вина. Примеру командующего последовал полковник Темпельгоф, начальник оперативного отдела штаба группы армий «Б». Стол был накрыт на три персоны, но третьего в столовой не было.

Но вот распахнулась дверь. Вошел третий — генерал-лейтенант Ганс Кребс. Он был бледен.

— Извините меня, герр фельдмаршал. Я немного опоздал. Меня обстреляли в вашей машине в семи километрах от Мейероде. Легко ранен мой адъютант барон фон Фрейтаг Лорингофен.

— Успокойтесь, генерал, — фельдмаршал вытер губы белоснежной брабантской салфеткой. — И прикажите прочесать лес.

— Я уже сделал это, экселенц. Приказал устроить облаву на этих обнаглевших партизан. Вашему храброму Фромбеку придется вставить новые стекла в машине и залатать пробоины в капоте.

— Какие тут партизаны, генерал! — улыбнулся фельдмаршал, взглянув на официанта, неслышно вошедшего с серебряной супницей. — Так, вооруженные бродяги. А вот помните, генерал, как нас с вами в сентябре едва не взяли в плен под Арнгемом английские десантники из первой парашютной дивизии?..

— Разве можно такое забыть! — воскликнул Кребс.

Его удивляло, что фельдмаршал часто вспоминает о выброске английского десанта в Голландии. Ведь Модель тогда растерялся, потерял хладнокровие, поддался панике, он был убежден, что англичане прилетели для того, чтобы схватить его, Моделя. Бегство его было столь стремительным, что по дороге у него вывалились вещи из чемодана и пропал неизменный монокль.

Правда, и сам Кребс не проявил должной стойкости: бросил фуражку и ремень с вальтером. А полковник Темпельгоф забыл прихватить секретные штабные карты.

— Зато я устроил томми и сэмми новый Дюнкерк на Рейне, — усмехнулся Модель.

Так вот почему фельдмаршал вновь вспомнил Арнгем. Чтобы похвастаться победой над англо-американцами.

— Так выпьем же за вашу арнгемскую победу, экселенц, по бокалу доброго немецкого вина! — с чувством произнес начальник штаба.

— Надеюсь, мой старый друг, — с улыбкой сказал фельдмаршал Кребсу, до дна осушив бокал, — что вы не забудете об этих победах в ваших мемуарах. А мемуары вы должны написать обязательно. Я, например, наизусть помню ваш захватывающий рассказ о встрече со Сталиным на московском вокзале почти перед самой войной с Россией…

Кребс благодарно посмотрел на фельдмаршала. Что и говорить, судьба бросала его в самую гущу событий. Он был высок ростом, красив, импозантен, не то что этот недоносок Модель. На посольских приемах в Москве Кребс затмевал своей фигурой, облаченной в вермахтовский мундир, сшитый лучшим портным Берлина, всех этих румын, венгров, итальянцев в их опереточной форме. Как исполняющий обязанности военного атташе великой Германии, он одним своим видом, прусской выправкой, щелканьем каблуков нагонял страх божий на кичливых петухов со шпорами и аксельбантами и немыслимыми орденами на пестрых парадных мундирах. Когда он входил в зал вслед за графом фон дер Шуленбургом, послом великогерманского рейха в Москве, все взоры устремлялись на них. Банкеты, приемы, обеды. Ни Кребс, ни Шуленбург не знали, что война вот-вот начнется. Берлин держал их в полном неведении. Шуленбург считал себя сторонником мира с Россией. Представитель гестапо в посольстве фон Вальтер помалкивал, не раз, впрочем, советуя Кребсу активнее заниматься военной разведкой в России.

Это было 13 апреля 1941 года. На Казанский вокзал, где провожали японского министра иностранных дел Иосуке Мацуоку, нежданно приехал Сталин с эскортом. Вел он себя необычайно дружественно и по отношению к японцам, и по отношению к немцам. Графу фон дер Шуленбургу он сказал: «Вы должны все сделать для мира между нами!» Затем Сталин повернулся к Кребсу и сказал ему, хорошо понимавшему по-русски: «Мир, что бы ни случилось!» Да, Сталин желал мира с Германией. Напрасно Гитлер, объявляя России войну, обвинял ее в антигерманских действиях. Сталин закрывал глаза даже на многочисленные германские нарушения советской границы, лишь бы спасти пакт о ненападении…

И теперь генерал-лейтенант Кребс задавал себе крамольный вопрос: «Не было ли роковым вероломство фюрера?»