От Балаклавы к Инкерману

В каждом из этих фортов было размещено по две пушки и 250 турок. Эти бедняги работали с самым горячим усердием, хоть и подвергались наибольшим лишениям. По неведомым причинам турецкое правительство направило сюда не ветеранов из войска Омер-паши, а солдат последнего призыва, отслуживших лишь по два года и происходивших из мирного сословия цирюльников, портных и мелких торговцев. Но все они были выносливы, упорны, сильны, а сколь терпеливы — и сказать совестно. Я узнал из достовернейшего источника, что при высадке никто не дал себе труда позаботиться об их пропитании. Им было отпущено лишь малое количество марсельских сухарей, которые вскоре вышли. С самого Альминского сражения и до 10 октября им выдавали всего по два сухаря в день! Остальную пищу им приходилось промышлять самостоятельно. Вдобавок ко всему в этой чужой и враждебной стороне они не могли достать табаку — единственного своего утешения. И все же день за днем они шли вперед и делали что нужно. Гордые османы бродили вокруг наших лагерей в поисках корки от сухаря».{280}

С самого начала возведения укреплений англичане оказались под влиянием целой цепи заблуждений, постепенно переросших в ошибки. Их богатый опыт заморских экспедиций предполагал свой принцип инженерного оборудования позиций, ориентированный главным образом на противодействие иррегулярным воинским формированиям. Опыт же недавней Силистрии говорил, что в войне с сильным противником это было бесполезной тратой сил, материалов и людских ресурсов.

Проломить одну линию несвязанных укреплений для русских никогда не было сложной задачей. Поэтому когда Вагман узнал, что его начальник рекомендовал Раглану ограничиться одной линией укреплений, а в прикрытии почти не оставив пехоты, доверив дело почти непригодной к этому кавалерии, он буквально сорвался на крик: «Вы ошибаетесь!..».{281}

Еще раз обратим внимание на Бургойна. В обозначенный период кампании его действия заставляли не раз сомневаться в его же компетентности. Очередной раз попавшись на русскую хитрость, «умный» Бургойн валил все на русскую гениальность или на их невероятные способности. Не преувеличиваю и не играю словами. Проблемы, по его словам, которые привели к английским неудачам, это то, что русские солдаты и офицеры «энергичны, умелы и мужественны», военные инженеры талантливы, а по умению возводить укрепления русские не имеют равных. Ну и еще, оказывается, что любимые им дезертиры, которых он долго и с удовольствием допрашивал после Альмы, почти все врут.{282} Мягко говоря, не слишком профессионально для офицера, в круг обязанностей которого входили в том числе (после смерти Тайдена) разведка, анализ и подготовка обоснований для принятия решений главнокомандующим.

Британский военный инженер имел лишь одно положительное качество — он умел признавать свои ошибки, но лучше бы он имел фундаментальные знания в своем деле. Бельгийский фортификатор Дегиз в начале XX в. констатировал, что спустя полтора столетия после эпохи Вобана русские доказали свое умение блестяще противостоять одновременно двум сильнейшим державам Европы во всех видах современной войны, особенно крепостной: «…под руководством инженера Тотлебена старались уничтожить все то, что в вобановской школе обеспечивало батареям атаки быстрое приобретение перевеса над артиллерией крепости».{283}

Конечно, Бургойн был не единственным военным инженером, имевшимся по; рукой Раглана. В конце концов, нельзя игнорировать капитана Джона Гордона, прозванного в Морской бригаде за личную храбрость и невозмутимость под огнем «старым фейерверкером». Но он был занят работами на осадных позициях и никакого влияния на ход работ под Балаклавой не оказывал.

В основу обороны ложилась укрытая артиллерия, равномерно распределенная по позиции.

Редут №1 «Холм Канробера». Наиболее сильное укрепление с почти полностью выполненным объемом инженерных работ. На нем располагались три 12-фунт. орудия, снятые с HMS “Diamond”{284} и переданные в пользование турецким артиллеристам.^[10] Для управления ими на импровизированные батареи отправили по одному английскому офицеру из Королевской артиллерии «для надзора».{285}

Принадлежность орудий Королевскому флоту или непринадлежность ему — один из самых спорных вопросов сражения при Балаклаве, который по какой-то причине многие исследователи обходят вниманием, лишь констатируя факт. Несмотря на свою кажущуюся незначительность в дальнейшем он превращается в проблему и даже, в какой-то мере, повлиял на наиболее драматические события этого дня.

Известный английский военный историк Робинс считает, что все 9 орудий принадлежали не флоту, а относились к осадному поезду Королевской артиллерии.{286} Но он. пожалуй, одинок в своем мнении. Другой не менее известный английский военный историк Флетчер считает, что именно HMS “Diamond” оснащал передовые укрепления вооружением.{287} В пользу последнего говорит многое.