От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

Эта боевая клятва со многими другими подобными клятвами солдат и офицеров распространялась на фронте в форме листовок миллионными тиражами, находя тысячи и тысячи последователей. Верность, храбрость и усилия Советских Вооруженных Сил пользовались поддержкой всего народа.

Что же касается стратегической подготовки Белорусской операции,[207] как было названо это летнее наступление, то она описана рядом ее участников, в том числе командующим 1-м Белорусским фронтом маршалом Рокоссовским, оставившим исключительно интересные воспоминания.

Дважды Герой Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский — когда-то работавший каменщиком и служивший унтер-офицером в драгунском полку царской армии — был типичным генералом, рожденным Октябрьской революцией: храбрый, хладнокровный, от природы одаренный полководческим талантом. Общительный и обаятельный человек, в характере которого сохранились черты драгунской удали.

В середине марта 1944 года Рокоссовскому позвонил Сталин и в общих чертах ориентировал его относительно роли 1-го Белорусского фронта в планируемой операции. В начале мая началась детальная отработка плана операции. Войска Рокоссовского должны были нанести один из основных ударов. В качестве первой цели наступательных действий фронта предусматривался захват Бобруйска, важного центра железных и шоссейных дорог в лесисто-болотистой местности низовий Березины.

Бобруйск имел огромное значение для дальнейших наступательных операций в направлении Бреста. Рокоссовский и его штаб пришли к выводу о целесообразности нанести два одинаковых по силе удара и взять город в клещи. Один удар с северо-запада — силами двух армий и танкового корпуса из района Рогачева на Бобруйск, другой — такими же силами с юга в обход Бобруйска на Слуцк.

Совещание по отработке плана наступления проходило 22–23 мая в Ставке Верховного Главнокомандования. Решение Рокоссовского о двух ударах вызвало бурные споры. Сталин и несколько других представителей Ставки потребовали, чтобы Рокоссовский сосредоточил все силы для одного главного удара — с плацдарма на Днепре в районе Рогачева. Доводы опытного генерала, что для такого удара район действий слишком мал, местность позволяет сосредоточить в начале наступления лишь ограниченные силы и фланг окажется открытым для удара с севера, были отклонены. Сталин упорно настаивал том, чтобы был нанесен один главный удар. В принципе, конечно, он был прав, но в данном конкретном случае обстановка требовала отказа от обычного правила. Представляет интерес метод, с помощью которого Стали пытался заставить своих маршалов и командующих фронтами принять его точку зрения. Вот что пишет об этом Рокоссовский:

«Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого “продумывания” приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили».[208]

Однако не обошлось без едкого замечания Сталина об упрямстве командующего фронтом и предупреждения об ответственности за операцию. Рокоссовский взял всю ответственность на себя. Он отстоял свою точку зрения.

* * *

С первой же попытки советские войска глубоко вклинились в оборону 3-й танковой армии на левом фланге фронта группы армий «Центр». Спустя сутки «укрепленный район» Витебска оказался зажатым в тиски наступавших советских войск.

То же самое повторилось и на участке фронта 4-й армии. Дивизии 2-го и 3-го Белорусских фронтов нанесли удары в направлении Орши и Могилева и вскоре пробили широкую брешь в обороне армии генерала фон Типпельскирха восточнее Могилева. Позади Могилева стояла моторизованная дивизия «Фельдхернхалле».

Первые действия этой дивизии в развернувшемся летнем сражении стали типичными для событий, происходивших между Днепром и Березиной. С середины мая после упорных боев к северу от Витебска дивизия была выведена в резерв для отдыха и пополнения. Часть ее артиллерии и танков все еще находилась в Германии. Ее личный состав был пополнен переброшенными из Норвегии войсками, привыкшими к спокойной жизни в оккупированной стране, а не к суровым тяготам войны на Востоке. Последний эшелон с пополнением прибыл в середине июня, за восемь дней до русского наступления.

Вечером в первый же день советского наступления «Фельдхернхалле» получила приказ ликвидировать прорыв к востоку от Могилева. Когда командир дивизии генерал Штейнкеллер доложил об этом командиру 59-го корпуса генералу Мартинеку, тот покачал головой: «Какой именно прорыв вы должны ликвидировать? У нас здесь одни сплошные прорывы. Ваше место на Березине, чтобы обеспечить там резервную линию обороны на случай, когда мы не сможем держаться на Днепре. А это случится довольно скоро».