От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

В ультиматуме Рокоссовский обещал сдавшимся офицерам и солдатам нормальные условия жизни в плену и возвращение на родину после войны, обеспечение нормального питания и медицинской помощи раненым и обмороженным, сохранение личных вещей и ценностей, а высшему командному составу — холодного оружия. Ультиматум требовал ответа в течение 24 часов, а в случае отказа грозил «полным уничтожением».

Фридрих Паулюс довел это предложение до сведения Гитлера и попросил предоставить ему «свободу действий».

Вернувшийся 9 января в Сталинград самолетом генерал-танкист Ханс Хубе, видевшийся с Гитлером в Восточной Пруссии, рассказал Паулюсу и Шмидту, что фюрер планирует еще одну попытку деблокирования 6-й армии в середине февраля, для чего из Франции перебрасываются три танковые дивизии. Отчаявшийся Паулюс был готов поверить в чудеса. Несколькими часами ранее Гитлер вновь отказал ему в праве решить самому, как поступить с ультиматумом русских. Фюрер настаивал, чтобы окруженные войска сражались насмерть, потому что «…каждый день, который армия продержится, помогает всему фронту…».

Поскольку «вышестоящее начальство» объявило агонию 6-й армии жизненно важной необходимостью, Паулюс предупредил свои войска, что «любые предложения о переговорах… следует отклонять, на них не отвечать, а парламентеров отгонять силой оружия».

На рассвете 10 января 1943 года, на 48-й день окружения, в 8.05 семь тысяч орудий и минометов открыли ураганный огонь по укреплениям 6-й армии в районе Карповки. Одновременно армада советских самолетов атаковала немецкие позиции.

Спустя два часа в обороне немцев появились бреши, в которые быстро ворвались «тридцатьчетверки» с автоматчиками на броне. Некоторые немецкие дивизии почти полностью погибли под этим ливнем огня и стали, другие были разбиты, рассечены на части. К концу дня войска 6-й армии отступали или бежали к развалинам Сталинграда. К 11 января положение в «котле» еще более ухудшилось. Генерал Карл Роденбург, накануне имевший в своем артиллерийском полку 50 тяжелых орудий, остался с одним, а из его 76-й дивизии, когда-то насчитывавшей 10 тысяч солдат и офицеров, уцелело всего 600 человек.

Радиограмма штаба 6-й армии, отправленная 11 января в 9.40 Манштейну, гласила: «Противник осуществил прорыв на широком фронте… отдельные укрепленные пункты пока еще держатся. Мы пытаемся собрать вместе и использовать остатки интендентских и строительных частей, чтобы создать линию сопротивления».

Но было уже безнадежно пытаться отсрочить неизбежное. В 19.00 радиостанция окруженных сообщила: «Оборона прорвана в глубину… ширина прорыва шесть километров. Противник понес тяжелые потери… наши потери значительны. Сопротивление войск быстро падает из-за нехватки боеприпасов, сильного мороза и отсутствия укрытий от мощного артиллерийского огня противника».

Капитан Винрих Бер, вернувшись из поездки на передовую, написал своему другу Клаусу фон Белову краткое письмо. Бер рассказал ему то, о чем штаб 6-й армии не упоминал ни в одном из своих официальных донесений. Немецкие солдаты дезертировали большими группами, многие фронтовые офицеры утратили волю к руководству; часовые спали на посту, закутав голову одеялом; лишенные поддержки танков, перепуганные немцы обращались в бегство перед наступавшим противником.

В старом школьном здании к югу от «котла» командующий 2-й гвардейской армией генерал-лейтенант Родион Малиновский принимал группу иностранных журналистов, в том числе Александра Верта из английской «Санди таймс», корреспондента Ассошиэйтед Пресс Эдди Гилмора и Ральфа Паркера из газеты «Таймс». Высокий, с зачесанными назад темными волосами и загорелым обветренным лицом, Малиновский не скрывал от своих гостей, что декабрьский бросок Манштейна к Сталинграду застал русских врасплох. Затем он дал высокую оценку успешному контрнаступлению Красной Армии и его воздействию на противника: «Впервые немцы проявляют признаки серьезного замешательства. Пытаясь затыкать образующиеся бреши, они перебрасывают свои войска с места на место… Немецкие офицеры, которых мы захватили в плен, разочарованы в своем верховном командовании и в самом фюрере».

Когда журналисты спросили его о начатом наступлении с целью разгрома окруженной группировки Паулюса, Малиновский уверенным голосом сказал: «Сталинград — это лагерь вооруженных военнопленных. Положение его безнадежно».[141]

Наступление советских войск продолжалось, и «котел» начал заметно сжиматься по мере того, как немецкие войска бежали на восток. Восемь дивизий фактически были уничтожены.