От Белого моря до Черного

На многие десятки квадратных километров у наших ног расстилалась плоская низина. Вот оно, огромное, поистине необозримое северное болото, которого нам до сих пор не удавалось увидеть. Стоя здесь наверху, мы не могли ощутить ни влажности, ни зыбкости его, но ровная, как биллиардный стол, поверхность, матово-оливковый цвет травяного покрова, отсутствие на огромных протяжениях не то что полей или селений, но даже и бугорков накошенного сена — все это свидетельствовало, что перед нами мрачная пугающая топь, бесплодная и опасная для человека и для зверя. По этой шири топорщились щетиной поросли ельника, где совсем худосочного и реденького, где чуть поздоровее. Деревца стояли обиженно хмурые: быть может, лет двадцать назад они еще росли с надеждой превратиться в высокие крепкие ели, но затхлая болотная стихия беспощадно год за годом окружала, засасывала, отравляла их, беззащитных, и некому было прийти к ним на помощь…

Болота, по-видимому, продолжают наступать. А между тем не так уж трудно освоить здешние неисчерпаемые торфяные запасы, превратить эти болота в сенокосные угодья и даже плодородные поля. У северян большие резервы.

По крутому спуску съезжаем с Гривы и вскоре оказываемся у переправы на реке Моше. Через несколько километров Ленинградский тракт вплотную подходит к Онеге.

Вот она, река, которая дала имя пушкинскому герою! Для миллионов читателей во всех природных областях страны «Онегин» звучит необычайно, загадочно и романтично. И только здесь, в Прионежье, это рядовая фамилия, каких немало встретишь в колхозах и на лесопунктах.

Существует отрасль географии — топонимика, которая занимается этимологией, то есть смысловым значением географических названий, устанавливает связь этих названий с обстоятельствами жизни создавшего их народа. Говорят, что есть любители, которые занимаются географическим размещением фамилий. Действительно, занятно бывает проследить, как знакомые, но редко встречающиеся фамилии вдруг где-то запестрят густейшей массой. Так вокруг Архангельска и Холмогор очень много Гурьевых (эту фамилию носит один из старейших и славнейших родов холмогорских рез гиков по кости), Шубиных или Шубных, Лыжиных, а также немало фамилий, происхождение которых связано с былым засильем монастырско-поповской верхушки, третировавшей простой народ: Негодяевы, Врагобесовы и тому подобное. А в Воронеже, который свято чтит память своих знаменитых земляков А. В. Кольцова и И. С. Никитина, тысячи живых Никитиных и Кольцовых трудятся у своих станков.

Но мы говорили об Онеге. Эта река не знает младенческой трогательной немощи ручейковых верховьев, робко журчащих в миниатюрном ложе среди дернистых берегов. Рожденная обширным озером Лача, она сразу же по выходе из него становится многоводной и бурливой. На первых десятках километров своего течения глубоко врезавшись в известняковые берега, она неширока, всего сто-полтораста метров. Чем дальше, тем больше река расширяется, принимая притоки, и за большой западной излучиной превращается в могучий величественный поток, не столь широкий, как Северная Двина, но глубокий и быстротечный. Берега Онеги почти всюду высоки, местами более десятка метров, и сказочно живописны, особенно там, где в нее впадают многоводные притоки, прорывая стену берега широким устьем в лесисто-луговом окаймлении. На этих берегах часто увидишь штабеля заготовленного для сплава леса, однако сплав по Онеге, особенно в верхней ее части, куда сложнее, чем по Северной Двине: сердитая красавица то и дело грохочет порогами и перекатами.

Поселок Конево, центр Приозерного района, вытянулся вдоль Онеги и параллельного ей тракта километра на два. Он очень опрятен, и его облик определяется множеством новых домов — брусчатых, одноэтажных с широкими окнами и двухэтажных, обшитых тесом, стандартного типа. Однако старых домов, пожалуй, все-таки больше. Это обычные для всей средней части Архангельской области высокие рубленые избы с небольшими окнами, иногда в два этажа, а иногда со слепым низом, который используется для хозяйственных нужд. Низеньких, приземистых изб, о которых так много писано, как о типичных для севера, мы не видели нигде на всем пути от Холмогор до бассейна Волги. Резные украшения почти повсеместно отсутствуют.

Конево, где мы остановились всего лишь на полчаса, запомнилось нам характерными для северян приветливостью и радушием, спокойным достоинством, скромностью и вежливостью. Продавщица в сельмаге внимательно и терпеливо выслушивает покупателей, отвечает громко и обстоятельно, быстро и аккуратно делает свое дело. В ларьке прохладительных напитков охотно, без единого комментария, вымыли наш термос из-под молока, чтобы налить в него квасу. А ехавший в нашем направлении шофер грузовика, у которого мы спросили, не может ли он выручить горючим, ответил:

— У самого, ребята, в обрез. Но буду ехать сзади, если вы встанете, поделюсь с вами.