От Белого моря до Черного

Соломбальский комбинат отличается не только более сложной планировкой, но в первую очередь масштабами. Если на обычном лесозаводе имеется, скажем, четыре пилорамы, то здесь их двадцать четыре. Многие специалисты утверждают, что такое сосредоточение нерационально, и в принципе они, по-видимому, правы: создается громоздкое складское и транспортное хозяйство, непропорционально удлиняются внутризаводские перевозки и т. п. Очевидно, крупное производство не во всех отраслях наиболее эффективно.

Итак, едем. Придерживаясь трамвайной линии, чтобы не сбиться с пути, переезжаем широкую Кузнечиху по новому мосту. Своей конструкцией он напоминает московский Крымский мост, чем архангельцы немало гордятся. За Кузнечихой мы уже на острове Соломбала, расположенном между нею и другим рукавом — Маймаксой. Заметим, что жители дельт — не только на Северной Двине — к каждому рукаву относятся как к особой реке — так удобней в обиходе.

Вскоре после Кузнечихи нам встречается еще одна речка — Соломбалка, совсем узенькая и очень, если можно так выразиться, уютная. Впечатление уюта создают десятки маленьких суденышек — моторных лодок и катерков, выстроившихся по обоим берегам вплотную друг к другу. Этот москитный флот принадлежит архангельцам — страстным любителям рыбалки и водных прогулок. Некоторыми катеришками владеют несколько семей сообща, есть тут и собственность спортивных клубов… Точно такую же картину вы можете наблюдать, например, в Астрахани на какой-нибудь из небольших волжских проток или каналов.

Наконец комбинат разыскан, знакомство с его руководителями состоялось, пропускные формальности закончены, и мы идем в деревозаготовительный цех, откуда начинается производственный поток.

Вот так называемый заводской рейд. На берегу протоки стоят кабель-краны. Это гиганты, похожие на Эйфелеву башню. Они установлены на рельсах, проложенных по широкой, укрепленной бутовым камнем дамбе.

Нам не терпится подняться на эти гигантские ажурные башни и с сорокаметровой высоты окинуть взором панораму. Вид поистине захватывающий. Скольких километров достигал радиус обзора, не берусь даже гадать, во всяком случае был виден район пригорода Первомайского с его высокими дымящимися трубами. Различаем знакомые места: вот центр города, Кузнечиха и мост через нее, вот весь как на ладони — и формою похожий на ладонь — остров Соломбала, вот комбинат и его большой поселок — новенькие деревянные двухэтажные дома, деревянные мостовые, а там, где нет мостовых, — бурый покров опилок, смешавшихся с землей… В промежутках между застроенными массивами и по периферии — низина с низкорослой тайгой, зачахшей в болотистом окружении, и бледно-зеленые пространства самих болот. Здесь, вблизи устья Северной Двины, местность выглядела действительно плоской. Но самым главным, самым запоминающимся в ландшафте были сверкающие на солнце ветвящиеся рукава реки и — штабеля, штабеля, штабеля..

А внизу кипит работа. Вынутые из воды бревна кран пачками уносит в штабеля, создавая запас на зиму, когда мороз скует сплавные пути. А часть бревен, минуя склад, попадает прямо на гидролоток, и вода несет их туда, где жужжат пилы. Гидролотки — это проконопаченные и просмоленные желоба из досок. Они тянутся на несколько сот метров с поворотами и ответвлениями, позволяющими сваливать, в них бревна из различных точек склада. Гидролотки работают круглый год; зимой в них подается горячая вода, не специально подогретая, а выполнившая свою работу в цехах комбината.

Дерево и вода сотрудничают не только при транспортировке, но и во всей переработке древесины. Без огромного количества воды немыслимо целлюлозно-бумажное производство, где она обслуживает все процессы, начиная с очистки «баланса» [4]от коры и кончая производством пара, необходимого во многих операциях. Природа оказала человеку неоценимую услугу, сделав многоводные реки неразлучными спутниками лесных массивов.

Гидролотки выносят бревна на сортировочный двор — большой прямоугольный бассейн, подразделенный на несколько двориков. Отсюда бревна, рассортированные по диаметру, транспортер доставляет в распиловочный цех.

Здесь все механизировано. Весь процесс — от подачи бревен на тележку пилорамы вплоть до выдачи готовых обрезных тесин — происходит без прикосновения к дереву рук человека. Пильщик сидит на тележке; вот он переводит рычаг, на тележку скатывается бревно и тут же автоматически крепится. Он выжимает педаль, и тележка медленно подает бревно под пилы. Кажется, будто пильщик едет верхом на бревне. Минута-другая, и брус готов, горбыль проваливается вниз, в цех отходов, а брус по транспортеру передается на следующую пилораму для распиловки на заданный стандарт.

А наш «наездник» снова выжимает педаль и стремительно откатывает свою тележку назад. Снова движется бревно, и смотришь, уже следующий брус пошел на распиловку. Мне подумалось, что это зрелище очень понравилось бы детям: здесь все так наглядно, просто и ясно, а вместе с тем остроумно и весело.