От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля

В колледже, несмотря на то что я был достаточно известен среди однокашников, так как был избран на несколько общественных должностей, я никогда не вступал ни в какие тайные общества или братства, как они теперь называются. Мне пришлось подвергнуть себя тем же ограничениям и на Уолл-стрит, и даже в общественной жизни.

После того как я добился в жизни некоторой известности, то сразу стал любимой мишенью для профессиональных антисемитов. В принадлежащей Генри Форду «Диарборн индепендент»[13] мне как-то была посвящена целая полоса как лидеру того, что принято называть «международным еврейским заговором». Позже те же нападки повторяли представители ККК, отец Чарльз Кофлин[14], Джеральд Смит, Дадли Пелли[15], не говоря уже о Германе (Йозефе (?). – Пер.) Геббельсе и Адольфе Гитлере.

Меня не так оскорбляли нападки антисемитов, как дискриминация, которой подвергались мои дети. Две мои дочери стали прихожанками той же епископской церкви, которую посещала их мать. Но им отказали в приёме в ту же школу танцев, куда ходила она. Даже после вмешательства пастора их церкви им было отказано в приёме в несколько частных школ для девочек.

Мне было очень сложно объяснить детям, почему их подвергают такой бессмысленной дискриминации. И чтобы не позволить из-за этого им озлобиться или разочароваться, я заявил детям, что дискриминация должна служить для них стимулом стремиться быть более энергичными, достичь большего. Именно так в своё время приходилось поступать и мне, когда я сталкивался с предвзятым отношением к себе.

Более того, я требовал, чтобы мои дети не ослеплялись величием Америки – оно вполне сочетается с мелочностью и ничтожеством отдельных граждан нашей страны. В этом смысле мудрыми были люди, написавшие Декларацию независимости. Когда им пришлось определять то, что считается неотъемлемыми правами человека, они очень внимательно подошли к этому и включили сюда «жизнь, свободу и стремление быть счастливыми». Не «счастье», а именно «стремление к счастью». Они не давали никаких утопических обещаний. Они обещали лишь возможность сделать жизнь лучше.

Прекрасно, когда принимаются законы, которые должны покончить с нетерпимостью и предвзятостью. Но человеческую природу преодолеть не так просто. Ключ к пониманию расовых и религиозных вопросов лежит в признании факта, что каждый сам отвечает за свои поступки.

Бесценное наследство, которое дала нам Америка, – это сама Америка, то есть возможность упорным трудом сделать свою жизнь лучше. Ни одна форма правления не может обеспечить человеку большего. И до тех пор, пока это наследство остаётся с нами, мы будем двигаться к большему религиозному и расовому пониманию, по мере того как каждый американец будет осознавать свою собственную значимость.

Глава 5 В колледже

1

Мне было всего четырнадцать, когда я поступил в Нью-Йоркский городской колледж. Спешу признаться, что это вовсе не говорит о какой-то моей ранней зрелости. Просто в те дни не было государственных средних школ, и каждый мог поступить в колледж сразу же по окончании начальной школы при условии, что он отвечал требованиям, предъявляемым в данном колледже.

Я остановил свой выбор на Йеле. Чтобы оплатить учёбу, я планировал работать официантом. Но мама считала, что я слишком молод, чтобы уезжать из дома. Нью-Йоркский городской колледж (далее стану называть его сокращенно – НГК) находился на углу 23-й улицы и Лексингтон-авеню. Старое здание колледжа давно уже было разрушено, но школа бизнеса и управления и сейчас находится на том же месте. Мы располагались в здании номер 49 по Восточной 60-й улице, и обычно я просто шёл к месту учёбы и обратно пешком через сорок зданий по нечётной стороне.

Это давало мне экономию в 10 центов к тем двадцати пяти, что мне выдавали ежедневно. На старшем курсе отец увеличил мои карманные деньги до 50 центов. Но был день, когда утром я отправился на учёбу пешком вовсе не для того, чтобы сэкономить свой дайм[16]: тогда случилась знаменитая снежная буря 1888 г. Уличный транспорт стоял. Я прокладывал себе дорогу через снежные заносы; проходя под железной дорогой на 3-й авеню, немного отдохнул от снежной бури. В тот день немногие студенты и даже преподаватели явились на занятия.

Я всегда приносил ланч из дома, а в первые годы обучения носил перешитые костюмы отца. К тому времени я стремительно рос, будто проглотил бобы из сказки о бобовом дереве Джека. Вскоре я настолько вырос, что отцовские брюки стали мне коротки, но мама продолжала переделывать под меня его пиджаки и пальто.

Тогда, как и теперь, НГК был учебным заведением, где молодой человек, если он действительно хотел учиться, мог бесплатно получить хорошее образование. Мы не платили за обучение, и нам выдавали учебники, тетради и даже карандаши. Взамен мы должны были прилежно учиться. Требования для поступления были высокими, стандарты – жёсткими. Дважды в семестр мы сдавали экзамены. Тех, кто проваливался на экзаменах, исключали из колледжа.