От Бисмарка к Гитлеру

Немецкое национальное движение охотно идеализируют, причем ещё и в настоящее время. Ранние немецкие националисты, особенно барон фон Штайн — самый важный из них — всё еще считаются образцовыми немецкими государственными деятелями. Но тут рекомендуется проявить осмотрительность. Когда вспоминают об отрицании этого национального движения поэтом Гёте, когда видят представление Томасом Манном этого отторжения в романе «Лотта в Веймаре», то все же очень задумываются. Именно в этом раннем национальном движении звучали нотки, предвещавшие национал-социализм: например, неслыханное высокомерие и самопоклонение: немцы, «первородный народ», истинный народ, настоящий и самый лучший народ Европы — и при этом одновременно эта ужасная ненависть, вот например у Кляйста: «Нанеси им смертельный удар! На Страшном Суде тебя не спросят о причинах». У Эрнста Морица Арндта мы тоже найдем эту сомнительную амальгаму из подражания Франции и стремления сожрать Францию, и еще хуже, поскольку это было сильнее рационализировано, у Иоганна Готтлиба Фихте.

Эти течения постольку имеют такое большое значение, поскольку немецкое национальное движение надолго должно было стать более сильным партнером в том искаженном прусско-национальном союзе, из которого возник Германский Рейх — несмотря на то, что Бисмарк сначала, казалось, добился обратного. Они в конце концов гораздо более, чем прусский элемент, внесли большой вклад в чрезмерный рост немецкого национализма и экспансионизма, в итоге нашедшие свое наивысшее выражение при Гитлере. Разумеется, противоречие «правые» — «левые» было только одной из двух причин враждебности между Пруссией и национальным движением. Первоначальная другая причина связана с противоречием между Австрией и Пруссией: национальное движение было великогерманским, в то время как прусская германская политика могла быть в лучшем случае лишь «малогерманской». Правда, проявилось это лишь после 1848 года.

В годы с 1815 до 1848 года Пруссия и Австрия работали рука об руку, и именно в деле подавления немецкого национального движения. Их совместным инструментом для этого был Германский Союз.

На Венском Конгрессе революционная идея немецкого национального государства была категорически отброшена, как и восстановление прежней, ликвидированной в 1806 году Священной Римской Империи. Германский Союз, очень слабое объединение 38 государств и городов-государств, которое заступило теперь на место старой империи, с самого начала как раз имел также целью предотвратить концентрацию силы в национальном государстве в центре Европы.

Он был собран очень неравномерно: две великие державы, Австрия и Пруссия; четыре королевства среднего размера, Бавария, Вюртемберг, Саксония и Ганновер; остальные — мелкие государства и свободные города. Это внутреннее распределение силы немного напоминает то, как в настоящее время супердержавы господствуют в ООН. И так же, как американский президент Рузвельт, движущая сила Организации Объединенных Наций, всегда был убежден, что функционирование ООН требует постоянного предварительного согласования мнений обеих супердержав — США и СССР, так и отец Германского Союза, австрийский канцлер Меттерних был убежден, что Германский Союз сможет функционировать только в том случае, если Австрия, главенствующая держава, будет тактично сотрудничать с другой великой державой, Пруссией. Так например «Карлсбадские решения» 1819 года, в соответствии с которыми были введены пресловутые «Преследования демагогов», были сначала в Карлсбаде Австрией согласованы с Пруссией, до того, как они были введены в действие Германским Союзом во Франкфурте. Хотя эта идея исходила от Австрии, в её осуществлении особенно отличилась Пруссия.

Меры подавления касались в основном университетов, литературы и прессы, но с точки зрения содержания они имели отношение к национальному движению, ведь между 1815 и 1848 годами оно оставалось живым и ощутимым только в этих «средствах массовой информации» (как мы сказали бы сегодня). И таким образом революция 1848 года была не только ответом на подавление и преследование как таковые, но она одновременно была национальной революцией, попыткой обратить вспять порядок, установленный в Германии с 1815 года, на место Германского Союза поставить Германский Рейх, а именно — Великогерманский Рейх.

Этот Германский Рейх в действительности существовал неполный год, с лета 1848 до весны 1849 года, с главой государства, с кабинетом министров и с парламентом в виде Франкфуртского Собрания в Паульскирхе; он даже был признан Соединенными Штатами. Правда, у него не было настоящей силовой основы.