От Бисмарка к Гитлеру

Этот план должен был с самого начала привлечь Англию на сторону врага, потому что у Англии было две причины вмешаться в таком случае. Первая — то, что нельзя было спокойно наблюдать полное лишение силы Франции. Если сфера действия силы Германии, включая побежденную Францию, достигнет пролива Ла-Манш и будет простираться до Атлантики, то Англии будет противостоять континентальная сверхдержава, что было несовместимо с её безопасностью. Кроме того, Бельгия была страной на побережье, лежащей прямо напротив Англии. Кто господствовал на берегу Бельгии, тот угрожал Англии, особенно если речь шла о таком сильном военном флоте, какой возник у Германии при Вильгельме II. Об Антверпене всегда говорили как о пистолете, направленном в сердце Англии: так что англичане не могли примириться с оккупацией Бельгии из чисто географически-стратегических причин. Более того, на этот счёт существовала еще юридическая точка зрения, потому что европейские великие державы, включая Германию, столетиями гарантировали нейтралитет Бельгии. Сильнейший интерес в её нейтралитете был у Англии; она не могла безучастно наблюдать, как будет разрушаться её бельгийский буфер. Таким образом, Бетманн следовал плану начала войны, который уже заранее был выбит у него из рук планированием германского Генерального штаба.

Неразрешимой загадкой остаётся то, что эта проблема ни разу не обсуждалась руководством Германского Рейха до 1 августа 1914 года — дня начала войны. Потому что вне всякого сомнения, что Бетманн, так же как и его предшественник Бюлов, был проинформирован о плане Шлиффена. Как это ни странно, но похоже однако, что он воспринял его не совсем серьёзно и не вычислил его последствий для своих политических хитросплетений. По-видимому, он исходил из того, что военные планы можно будет изменить в последний момент. Что же случилось 1-го августа? Началу войны предшествовала неделя лихорадочной дипломатической деятельности, в которой Англия играла посредническую роль. Из Лондона пришло два предложения. Первое инициировало конференцию послов четырёх не участвующих непосредственно в австрийско-русском конфликте держав — Англии, Германии, Франции и Италии, которые должны были направить Австрии и России совместные предложения. Это предложение было отклонено немцами: они не будут ставить Австрию перед европейским ареопагом. Второе предложение состояло в том, что Германия должна подействовать на Австрию с целью её вступления в прямые переговоры с Россией, чтобы по возможности предотвратить русское вмешательство посредством ограничения австрийских военных целей — к примеру «остановкой в Белграде». Это предложение правительство рейха сначала без комментариев передало в Вену, а позже немного способствовало тому, чтобы все же воспринять его более серьёзно. В конце концов и эту возможность Германия пропустила, не участвуя в ней серьёзно. И таким образом 28-го июля Австрия объявила войну Сербии.

Россия отреагировала на это сначала частичной, а затем и всеобщей мобилизацией. Немцы также объявили состояние угрозы войны и распорядились начать мобилизацию. Был приведен в действие план Шлиффена с массированным стратегическим развертыванием на Западе, не на Востоке. И вот 1-го августа из Лондона, где всё ещё велась лихорадочная деятельность, пришла телеграмма от германского посольства, которая была неверно истолкована в том плане, что Англия будет гарантировать нейтралитет французов, если Германия на Западе будет вести себя сугубо оборонительно и нападёт только на Востоке. На основании этого кайзер в присутствии Бетманна на спешно созванной чрезвычайной конференции в берлинском замке заявил начальнику Генерального штаба, племяннику знаменитого Мольтке, прославившегося в войнах 1866 и 1870 гг.: «Таким образом, мы просто выступаем всей армией на Востоке!» Это предложение натолкнулось на отчаянное сопротивление Мольтке: он никак не мог более менять военное развертывание, которое уже происходило на Западе. Если он это сделает, то на Востоке будет не боеспособное войско, а беспорядочная толпа вооруженных людей без обеспечения, и война будет проиграна с самого начала. Кайзер неблагосклонно ответил: «Ваш дядя дал бы мне другой ответ». Так это было передано словами Мольтке, который был чрезвычайно потрясен, обижен и возмущён вмешательством кайзера.

Но в действительности у него не было права возмущаться. Генеральный штаб должен иметь наготове различные планы для всех возможных политических ситуаций, и также должен быть в состоянии, даже если он предпочитает один из этих планов, поставить на его место другой, когда этого требует политическая обстановка. Об этом Мольтке не позаботился. В 1913 году Мольтке распорядился прекратить разработку планов развёртывания на Востоке, которые регулярно подготавливались уже много лет. Это подлинное нарушение долга, даже преступление германского Генерального штаба. Он настроился на единственный возможный вариант войны и все альтернативы заранее отбросил.