От босса беременна

Михаил обстоятельно, и неторопливо избивает Алексея, не оставляя на том живого места. Больше и мощнее его раза в полтора, Миша метелит урода по почкам, печени, голове и паху. И мне, как ни странно, ни сколько не жаль этого сморчка.

— Еще раз, ты, х***ло, хоть на сто метров подберешься к ней — я убью тебя, с-ку! На ленты порежу, тварь!

Мразь хрипит и скулит на полу, захлебываясь кровью, Миша же, потеряв к отметеленному отморозку всякий интерес, подходит ко мне, отставляет от раковины и заглядывает в глаза:

— Как ты?

— Нормально. Он не успел ничего сделать.

— Именно поэтому он до сих пор жив, — ухмыляется Воронов. — Пойдем со мной, солнышко! — берет он меня за руку, и нежно, но настойчиво выводит из кухни.

— Не надо тебе этого всего, Кристина! Я же обеспечиваю тебя. Зачем ты мучаешь малышку нашу и себя убиваясь тут с этой посудой?

— Я… я работаю!

— Я знаю, — разговаривает он со мной, как с маленькой, — но тебе уже в декрет пора. Смотри, сколько отморозков тут ошивается. Я не всегда смогу быть рядом и защищать тебя. Не подвергай себя опасности! Ведь ты носишь моего малыша.

Миша говорит все это с такой нежностью и заботой в голосе, что я не могу не кивнуть.

— Ладно. Я уволюсь отсюда. Сама думала об этом сегодня.

Воронов облегченно выдыхает.

— Но, Михаил Захарович, я прошу вас не давить на меня. Я еще не готова быть с вами.

Лицо Миши снова мрачнеет.

— Значит, Кристина, я подожду, когда ты будешь готовой. Береги себя, и ее.

Воронов целует мою руку, треплет по животу, и выходит из кафе. С гордой выпрямленной спиной.

Может, зря я его так долго морозю? Мне ведь хорошо с ним. Я чувствую влечение к нему, особенно после того, как он сейчас быстро ушел, без особых уговоров. Я хочу побежать к нему, догнать и сказать, что согласна! Признаться в своих чувствах. Но потом отчетливо вспоминаю как долго он издевался надо мной, считал воровкой и не признавал мою беременность.

— Нет, Миша. Еще слишком рано. — беззвучно шевелятся мои губы. Я люблю тебя, но ты сделал мне больно. Не могу я тебе простить все это так быстро. Не могу, сказала!

ЭПИЛОГ

КРИСТИНА

— Рожаю. — слабым от схваток голосом хриплю в трубку, роняю телефон на грудь, стараюсь продышать схватку.

До самого конца не хотела сообщать Мише, что в роддоме. Хотела сообщить уже после родов, когда все самое страшное будет позади.

О, как же ненамного меня хватило!

— Дыши, дыши, милая. Вот так. Еще немного осталось. — подбадривает меня акушерка.

— Немного, это сколько? — лепечу я. — Часа два?

— Где-то так. — кивает женщина.

Ничего себе, немного! Я же с ума сойду за два часа… От боли уже сейчас готова выть и на стену лезть.

Надя говорила, что роды — это больно, но не говорила, что настолько!

Хорошо, что позвонила Михаилу. У нас с ним был уговор, как все начнется, я еду в ту самую частную клинику, где лежала на сохранении вначале, и рожаю только там. Я не хотела, чтобы Воронов присутствовал на родах, потому что полагала, что, во-первых, мужчине совершенно нечего делать на родах, а во-вторых, мы с ним не настолько близки, чтобы посвящать его в этот процесс. Сам же Михаил настаивал на своем присутствии, и теперь мне чертовски его не хватает!

Не успевает пройти долгих и мучительных пяти минут после звонка, как в палату вбегает ошеломленный Воронов.

— Как, ты, милая? — он тут же подается ко мне, целует в губы, сжимает руку в ободряющем жесте.

— Вы так быстро приехали… — не вертится мне. — Или я уже в бреду от болевого шока?

— Ты в бреду тоже выкаешь? — поднимает бровь Воронов. — Давай уже на «ты» будем общаться, а то мне не по себе.

Смотрю на «галлюцинацию» Михаила Захаровича и не могу сдержать улыбки: бледный, растерянный, глазищи черные, огромные, в медицинском халате и шапочке он выглядит кхм… забавно.

— Я здесь, любимая, рядом. — гладит меня по влажному лбу. — Я давно уже тут жду, когда ты меня позовёшь.

— Но… как вы догадались?

— У нас был уговор с медперсоналом, что как только тебя доставляют в родильную палату, они сразу сообщают мне. Я был в суде, милая, по делу Пузырева и Ольги Васильевны, мне сообщили, и я прилетел сюда.

— Почему сразу не пришел?! — обиженно интересуюсь я.

— Ждал, когда ты меня позовешь. Не хотел давить. Ты же просила — не давить.

Да, точно. Но мысль не дает мне додумать очередная схватка.

— М-м-м… — мычу я.

— Так, милая, ты неправильно схватку переживаешь, вспомни, как нас учили на курсах для беременных. — Михаил тут же начинает заниматься привычным ему делом — командовать процессом. — В коленно-локтевую, голову на подушку. Дыши, а я буду массировать тебе позвоночник.

Да, Миша возил меня на курсы для беременных как на работу, и активно готовился помогать мне на родах. Помню, что была категорически против, но он настоял — был чуть ли не единственным папочкой на курсах, и оказался прав.

Его присутствие, его забота, его уверенные касания и массирование моей поясницы облегчают мою боль.

— М-м-м… — мычу я, но теперь от удовольствия.

Михаил тянется к бутылке с водой, скручивает пробку и дает мне попить.