От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров

Но, вероятно, самая яркая метафора в кинематографии Феллини была явлена в «Репетиции оркестра» (1978). Некоторым критикам, к слову, она не понравилась: как же можно общество уподоблять оркестру? Разве людям нужен дирижер для организованности? Не будем, впрочем, своими выводами и рассуждениями направлять логику читателя в ту или иную сторону, дабы не прослыть этим самым дирижером, но с точки зрения эстетики репетиция оркестра, происходящая в суете, болтовне и непрестанных склоках, имеет совершенно четкую коннотацию: музыканты поступают некрасиво. Потому что красиво – это когда есть порядок. И у Феллини на съемочной площадке, в отличие от оркестра в фильме, порядок был всегда.

Федерико делал красивое кино. И, наверное, он не обиделся бы, если бы его назвали дирижером. Хотя если бы назвали клоуном, он тоже бы не возражал.

Кино и неореализм «Многие люди не являются ни извращенцами, ни садистами – они просто ужасно и ужасающе нормальные»

XX век без лишней скромности вывел человека из своей уютной пещеры в бескрайний внешний мир. И это не связано лишь с тем, что в 1961 году впервые в космос полетел Юрий Гагарин. Здесь сыграло много факторов. Все, за что бы ни бралось человечество, принимало либо масштабные формы, либо, наоборот, точечные. Поэтому научный интерес подогревался к изучению одновременно как планет Солнечной системы, так и микроскопического квантового мира. Эту полярность можно заметить и в громких исторических событиях: нет, пожалуй, ничего глобальнее по своим разрушительным последствиям сброса ядерной бомбы на Хиросиму и Нагасаки, и нет скандальнее процесса над одним-единственным человеком по имени Адольф Эйхман, породившим с легкой руки философа Ханны Арендт понятие банальности зла.

Кинематограф тоже ведь не могли обойти стороной подобные тенденции. О производстве мировых смыслов голливудскими студиями говорилось неоднократно – думается, урок уже выучен, не нужно давать домашних заданий, а вот за тем, чтобы та самая банальность зла оказалась на экране, проследить любопытно. Что же имела в виду Ханна Арендт, когда писала свою книгу о суде над нацистским подполковником Эйхманом? А то, что он был не зверским мучителем, а просто выполнял свой долг, исполнял закон. С невозмутимой констатацией, что «многие люди не являются ни извращенцами, ни садистами – они просто ужасно и ужасающе нормальные», мучительно не хочется соглашаться. Но, присмотревшись к окружающей действительности, временами невольно признаешь: действительно, не так страшна патология, как норма. Оставим безумных профессоров в фантазии немецких романтиков, приглядимся к простым людям вокруг.

Вот нормой – или рутиной жизни – и стал заниматься итальянский неореализм, к которому примыкал Феллини с компанией почетных небожителей. В принципе, сегодня любого режиссера, работающего с проблемами повседневности и задевающего общественный нерв, можно охарактеризовать фразой: «В его изысканной манере есть нечто от философского стиля Бертолуччи, иносказательности Пазолини, сложнейшего психологизма Антониони и утонченного вкуса Висконти». И все это будет правдой. «Кино морального беспокойства» твердо стоит на вышеназванных китах.

Любые термины очень условны и в известной мере ненадежны, но от них никуда не деться. Неореализм – что это за зверь такой? А был ли реализм в кино, покуда затем появился «нео»? И почему он именно итальянский? Хотя стилистически и французское кино можно было бы так назвать, но назвали же по-другому: Французской новой волной. Скажем, знаменитую эпоху Возрождения – время расцвета наук и искусств по образцу античной мысли – тоже еще попробуй определи: не было же, в конце концов, Возрождения в Японии или Китае. Да, страшно признаться, оно-то и было, что в Италии (невольно перекинувшись на северные страны), и вспоминается при упоминании знаменитых художников – Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело.

Так и неореализм – это прежде всего имена, а потом уже стиль. Считается, что слово пришло в голову монтажеру фильма «Одержимость» (1943) Марио Серандреи. Это был дебют режиссера Лукино Висконти, причем настолько оглушительный, что вошел в историю кино как один из лучших. И как же у него получилось из детективного романа Джеймса Кейна «Почтальон всегда звонит дважды», который был взят за основу, создать впечатляющую фреску с изображением итальянской жизни? Перенести место действия из США в Италию – дело нехитрое. А вот из нуара об убийстве мужа его женой и молодым любовником выбросить излишний пафос и добавить правдивых жизненных деталей – на это способен не каждый.

ПОНЯТНО ЖЕ, ПОЧЕМУ ЭТИ СЛОВА ВЗЯЛ В ЭПИГРАФ ВЕЛИКИЙ ХЕМИНГУЭЙ К СВОЕМУ РОМАНУ «ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ»? ОНИ СВОЕГО РОДА КВИНТЭССЕНЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ РЕЖИССУРЫ.