От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров

Миновали те времена, когда за пределами Европы, по мнению ученых-фантазеров, жили самые разные и самые странные народы: с песьими головами, с одним глазом на лбу, со змеиными хвостами и лошадиными телами. Короче говоря, там, куда трудно было доплыть – а может, даже просто не хотелось из-за суеверного страха, – властвовала стихия хтонических существ. Поговаривали вот в древности, что индийцы добывают золото, похищая его у огромных, ростом с собаку, муравьев. Нужны ли комментарии?

Для рядового зрителя, воспитанного на европейском и американском кино, эта география, в общем, ничуть не отличается. Китай, Япония, Индия? Где они вообще находятся? На краю света? Там, где летают драконы и из океана время от времени выходят огромные рептилии?

Другой мир, другая логика, другое искусство, другая философия. Чужое всегда пугает. Даже в детстве не хочется сворачивать в соседний двор, так как там, очевидно, живут совсем иные, недобрые люди. Но если уж произошло знакомство, то шапочно, поверхностно. Ну как еще объяснить нынешнюю любовь европейцев предаваться йоге ради здоровья и верить в реинкарнацию души ради бесконечной жизни в этом мире (один раз порезвлюсь собачкой, другой раз – попрыгаю кузнечиком)? Сложные медитативные практики – это для фанатиков. А уж то, что реинкарнация – это материальная тюрьма, из кольца которой как раз-таки хорошо было бы выпрыгнуть, знать не очень хочется. Занудство, да и только.

В сущности, азиатский кинематограф стал продолжением азиатской литературы и живописи, да даже змеистой архитектуры, если угодно. И драматургия фильмов в этом смысле отнюдь не опирается на аристотелевскую рациональность, предпочитая стихийное, природное начало. Как сказал философ Лао Цзы в беседе с мудрым Конфуцием: «Чем больше пытаешься создать порядка, тем больше создаешь беспорядка».

Поэтому привычные иерархии тут не работают. Да и представления о том, какую ленту можно назвать хорошей, а какую – нет, по сути, тоже. Европейские награды или «Оскар» за лучший иностранный фильм – это все те же отзвуки англосаксонского высокомерия.

Не зря мудрый Конфуций все-таки удосужился спросить у Лао Цзы о том, что такое хорошо и что такое плохо. Однако получил типичный даосский ответ: «Определения создают путаницу».

И в самом деле, пока западные модернисты и реалисты, классики и романтики спорили до хрипоты о хорошем вкусе, презрительно избегая пошлости, над определением которой они тоже безгранично спорили, восточная мысль сказала: и ты, и ты прав. Можно ли, скажем, корейского режиссера Ким Ки Дука как-либо жанрово обозначить? Язык не повернется даже назвать его фильмы пресловутым артхаусом. Он просто снимает многоликое кино, которое как пользуется успехом у высоколобой публики, так и зарабатывает приличные деньги в прокате. Иными словами, нравится и тем и тем. А порой и отвращает. Своим фильмом «Остров» (2000) он напугал жеманную фестивальную общественность, неоправданно чувствительную к жестокости на экране (что, впрочем, странно, согласитесь, неужели они, без удержу нарядившись во все драгоценности, думали пойти на очередную сказочную историю о Золушке?). А что они, в сущности, увидели? Романтическую драму с элементами садомазохизма. А по-другому, знаете ли, любовь не возникает между ревнивой блудницей и отчаявшимся самоубийцей. Причем нарушать закон удобнее, находясь на «островках» с маленькими домиками посреди туманного озера. Сюда и в обычные дни приплывают не рыбу ловить, а пользоваться интимными услугами. Условия, конечно, не идеальные – даже нормального туалета нет: приходится либо ходить в дырку в полу, либо справлять нужду прямо в воду. А еще иногда ненасытные плотские забавы караются холодной и жестокой расправой. На Венецианском фестивале во время просмотра одна женщина даже потеряла сознание. Это вам не по красной ковровой дорожке щеголять, согреваясь вспышками фотокамер.

Впрочем, и японский кинематограф, несмотря на громадную популярность Куросавы, был вещью в себе. Что-то необычное, что-то экзотическое, что-то непонятное. При этом национальная индустрия не проявляла охоты свою необычность сделать понятной. А зачем? Если на немытого варвара пролить чистую воду, то вода немедленно станет грязной и лишится своих прежних свойств. Вероятно, поэтому Будда пошел на Восток – туда, где встает солнце истины. Он сам к ней потянулся.

И В САМОМ ДЕЛЕ, ПОКА ЗАПАДНЫЕ МОДЕРНИСТЫ И РЕАЛИСТЫ, КЛАССИКИ И РОМАНТИКИ СПОРИЛИ ДО ХРИПОТЫ О ХОРОШЕМ ВКУСЕ, ПРЕЗРИТЕЛЬНО ИЗБЕГАЯ ПОШЛОСТИ, НАД ОПРЕДЕЛЕНИЕМ КОТОРОЙ ОНИ ТОЖЕ БЕЗГРАНИЧНО СПОРИЛИ, ВОСТОЧНАЯ МЫСЛЬ СКАЗАЛА: И ТЫ, И ТЫ ПРАВ.