От часа тьмы до рассвета

— Пошли. Дорогу в душ ты знаешь, — сказал я.

Хозяин гостиницы сперва немного помедлил, но все же последовал моему приказанию. Я грубо толкнул его в плохо в освещенный коридор по направлению к душевой. Та необоснованная пылающая ненависть, которую я почувствовал к нему внизу, на первом этаже, иссякла, я, разумеется, был на него все еще сердит и не скрывал этого, но все же граничащий с кровожадностью садизм уже прошел и я уже не испытывал дикой потребности придушить этого толстяка, чтобы он наконец заткнулся. Вместо этого я заметил то, что обнаружил еще раньше, взглянув на Элен и на Юдифь: я безумно устал. Прошедшие часы (если уж быть совсем точным, оба последних дня, так как все началось еще с перелета через Атлантику) вымотали меня окончательно, исчерпав все мои физические и психические силы, и случилось это уже давно. И если я все еще мог владеть собой, то причиной тому были постоянные порции адреналина, которые вырабатывали мои железы в этой сумасшедшей обстановке, прогоняя его по всему моему организму.

Слабым движением кисти я нащупал старомодный черный выключатель на внутренней стенке душевой и включил его поворотом. Раздался легкий щелчок, эхом отразившийся от облицованных кафелем стен узкой комнаты, посередине которой стояла затертая, замусоленная деревянная скамья, которую я видел еще в слабом свете электрической лампочки под потолком коридора. Но длинная люминесцентная лампа — расположенная под самым потолком душевой комнаты, испещренным большими и маленькими трещинами, из-за которых в некоторых местах отслоилась и отвалилась штукатурка, образовавшая тонкий слой белой пыли на полу, — так и не вспыхнула. Нам пришлось довольствоваться полоской слабого света, проникавшего снаружи и скудно освещавшего две огромные умывальные раковины, находившиеся вдоль стены, — размером со среднюю ванну, они были оснащены целой батареей кранов, — а также устроенные вдоль противоположной стены шесть ржавых душей на высоких изогнутых трубах.

Я схватил запястья Карла и разрезал кинжалом скотч. Было так темно, что я даже не мог видеть, не поранил ли я ему руки, и, наверное, именно поэтому хозяин гостиницы испуганно сжался, но мне было все равно. Когда я освободил его от оков, вспомнил, что оставшийся моток скотча я оставил лежать на кухонном столе. Тихонько выругавшись, я подтолкнул отвратительно вонявшего старого хиппи к душу.

— Давай, раздевайся, толстый! — грубо сказал я. Тот гнев, который прозвучал в моем голосе, относился скорее ко мне самому, нежели к нему, но ему незачем было об этом знать. — И лучше выброси свои шмотки сразу из окошка.

— Может быть, ты все-таки выйдешь? — осторожно спросил Карл, ни на секунду не отводя своего взгляда от кинжала, зажатого в моей руке, как будто он обращался не ко мне вовсе, а к этому маленькому, но смертоносному оружию. — Мне… мне в душе нянька не нужна.

Я с вызовом шлепнул клинком по левой ладони.

— Здесь я решаю, что мне делать, — сухо сказал я.

Хозяин набрал воздуха в легкие, как будто собираясь с духом что-то сказать, но не отважился возмущаться дальше. Он молча отвернулся от меня, снял свою смешную рубашку в рюшах, которая, даже не будучи запачканной кровью, была достаточно безвкусной. Под ней он носил тонкую нижнюю рубашку. Ну что ж, очень оригинально, подумал я про себя. Все выглядело так, как будто он носит нижнее белье из запасов своего отца. Должно быть, у него будет культурный шок, когда он после душа попытается надеть пожитки Стефана. Я представил его в облегающих лосинах и розовой майке-борцовке и не смог подавить кривую усмешку. Бормоча что-то себе под нос, хозяин гостиницы вышел из светового пятна в темноту, чтобы снять брюки. Должно быть, он проклинал своим плаксивым голосом бесконечную канитель жизни, но я не мог разобрать его слов. Наконец бормотание престарелого хиппи было прервано каким-то металлическим лязгом и скрежетом.

— Черт! — выругался Карл. — Воды нет!

— Попробуй открыть другой кран, — уверенно сказал я.

Карл застонал. Что-то тихо хрустнуло. Я не смотрел в его направлении, так как у меня не было никакого желания рассматривать жировые складки на его бедрах и его целлюлит даже в слабом свете, но мог живо себе представить, как толстяк сражается с очередным душем. Наконец раздался отдаленный булькающий звук. И в то же мгновение Карл отчаянно завопил.

— Дерьмо! — выругался он. — Вода ледяная!

В следующую секунду он, как ужаленный, выскочил в освещенную полосу и снова обратно. Он действительно страдал целлюлитом. Кроме того, на ногах у него были расширенные варикозные вены.

— Теплая вода не течет, — обескуражено простонал хозяин гостиницы. — Вода такая холодная, как будто она несколько веков простояла в цистерне, закопанной глубоко под землей.

— Мне кажется, Элен высказалась достаточно определенно. Ты не выйдешь отсюда, покуда ты будешь вонять как дерьмо, — я многозначительно поставил свою ногу на сумку Стефана, которая стояла передо мной на полу. — Полотенца я тебе не дам, пока ты не вымоешься. И сколько это будет продолжаться, зависит только от тебя.