От часа тьмы до рассвета

— Там больше ничего нет, кроме белья, — сердито проворчала Юдифь. Может быть, не только та ироничная манера, с которой к ней обратился хозяин гостиницы, повлияла на так внезапно изменившееся к худшему настроение, но, прежде всего, боль, которая посетила и ее. Может быть, ее, как и меня, одолевали эти сумасшедшие мысли, в которых она отчаянно пыталась разобраться, преодолевая дурноту и тошноту.

Если она чувствовала себя так же плохо, как и я, то мне следовало в очередной раз удивиться ее смелости и твердости, но я был не в состоянии выговорить ни слова.

— Я имел в виду карман в подкладке чемодана, — пояснил Карл. — Ты что, не заметила «молнию»? Может быть, она там спрятала свою потайную записную книжку — мемуары старой девы о поисках нацистских преступников. Документ, который прольет на все свет!

— Ну ты такой остроумный! — в раздражении простонала Юдифь, тем не менее, вероятно, ради сохранения мира все же расстегнула застежку «молния» на внутренней стороне огромной, величиной со столешницу, крышки чемодана и ощупала кончиками пальцев материал. На ее лице появилось изумленное выражение. Нахмурив лоб, она извлекла из чемодана красно-коричневую кожаную папку для документов. — Водительские права… Удостоверение библиотекаря… — комментировала она, листая прозрачные файлики внутри папки. Потом она вдруг запнулась, пробежала глазами одну из бумаг, озабоченно прочла ее еще раз и протянула мне раскрытую палку, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

Перед моими глазами все еще стояла какая-то муть от боли и тошноты. И, тем не менее, я с большим трудом разглядел, что было написано на ярко-оранжевом документе, лежащем в прозрачной папке. Это было журналистское удостоверение, на котором были ее данные и фотография, абсолютно ничем не напоминавшая безобидную «серую мышку», которую мы знали. Ее растрепанные волосы были аккуратно собраны в стильную прическу, а одета она была в кроваво-красную обтягивающую блузу, которая, казалось, вот-вот расстегнется еще на одну кнопку, и выглянут ее волнующие прелести.

— Журналистка, — прошептал я. Между молниями боли, которые пронзали мой мозг, элегантно вклинился разряд грома. Я все же накопил несколько миллилитров слюны в своем пересохшем рту, чтобы вымолвить пару слов. — А вовсе не библиотекарша.

— Да не это, — Юдифь замотала головой и указательным пальцем ткнула на другую сторону прозрачной папки, где помещался другой документ. — Это лицензия на пользование оружием!

По моей спине попеременно струился то горячий, то холодный пот, и я чувствовал себя так, как будто на меня обрушился целый град вопросов и загадок. Мои мысли и чувства, перебивая друг друга, кружились в кошмарном, болезненном танце, обрывая друг друга, сбивая с ног, поднимаясь, кидаясь обратно в кучу. У Марии было разрешение на ношение оружия, она была журналисткой, носила откровенную кофточку, как у проститутки… перепутанные детские конечности, погибшая девочка, спрыгнувшая с крепостной башни, убившая себя из-за Зэнгера? Нет. Или да? Проклятие! Я должен успокоиться и привести в порядок мои мысли. Этот безумный хаос не имеет смысла!

Юдифь еще раз запустила руку в подкладку, швырнула в чемодан упаковку тампонов (я скорее рассчитывал увидеть дамский гигиенический пояс, Мария была не из тех, кто пользовался новыми технологиями в гигиене) и упаковку аспирина и, наконец, извлекла из кармана плоскую серую коробочку.

— Пули 38 калибра, — глухо пробормотал Карл. На какой-то момент все его движения замедлились, но затем напрягся каждый мускул его тела. — Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! — громко выругался он. — У этой убийцы есть пушка, и она рыскает где-то в крепости!

Или кто-то еще взял пистолет, подумал я и похвалил себя за это весьма рациональное умозаключение. Когда мы вошли, чемодан был открыт, вещи в нем перерыты, как будто кто-то что-то искал. Мария знала, где был спрятан пистолет, значит, это должен был быть кто-то другой.

Но кто?

Моя голова все еще гудела, но, слава богу, хотя бы прекратился этот сумасшедший танец мыслей и чувств. Как будто на дискотеке заиграла спокойная музыка, а публика, уставшая от остроумных шуток и приливов адреналина, устало расселась за столики, и хотя все еще не возможно было полностью разобраться и подыскать правильные слова, но я был хотя бы в состоянии сделать несколько объективных моментальных снимков.

Каждый из нас за прошедшие часы имел возможность прийти сюда и выкрасть оружие. Но кто из нас мог знать, что Мария притащила с собой в чемодане пистолет? Возможно ли, что она сама перевернула содержимое своего чемодана, чтобы замести следы? В конце концов, она была не глупа, она доказала нам это не только своими длиннющими докладами, но и тем фактом, что ей удалось провести нас всех, выдавая себя все это время за библиотекаршу, не будучи ей. Таким образом, она все время демонстрировала нам с невероятной убедительностью тот характер, которым она вовсе не обладала в действительности. Но почему она это делала? Какие выгоды это ей давало?