От часа тьмы до рассвета

Я взял себя в руки, бесшумно ступая, прошел к открытой двери, осторожно, словно шпион, заглянул за угол и, не увидев никого, внимательно прислушался. Быстрые шаги приближались к нижней лестничной клетке и явно раздавались в вестибюле. Совершенно очевидно, что крепость обитаема, и так же очевидно, что в главном здании я не один. Я пошел на звук шагов, уговаривая себя, что делаю это из любопытства, однако при этом у меня в самой глубине было явное ощущение, что я делаю это только оттого, что я должен поступить именно так. Не бегом, но довольно быстрой походкой я спустился по пахнущей мастикой для натирки полов лестнице. Моя рука скользила по свежеотполированным перилам. В то время как в действительности этот старый интернат был не более чем пыльной руиной, населенной клопами и клещами, сейчас это была мечта маниакального чистюли. Все было так чисто, так стерильно, что складывалось впечатление, будто грязь со стен, испугавшись сильно пахнущих дезинфицирующих средств, с которыми здесь, вероятно, систематически проводилась уборка, просто сбежала в панике. Даже стены крепости выглядели как прокипяченные. Кроме того, на белоснежном потолке я не заметил ни малейшего намека даже на волосяные трещины, никаких даже мельчайших зазоров между потолком и концом обойных полос, не говоря уже о следах ржавчины на дверных ручках или отслаивающегося лака на дверях. Все без исключения электрические лампочки, которые освещали комнаты, коридор, лестничную клетку и вестибюль, до которого я как раз дошел в эту минуту, были исправны, и я заметил, что даже свет выглядел так, как будто был тщательно помыт.

В конце вестибюля, едва я поставил ногу на последнюю ступеньку, захлопнулась тяжелая входная деревянная дверь. Кто это был? Он убегал от меня? И если да, то почему?

Дверь на кухню была закрыта. Но, несмотря на это, оттуда доносился запах сваренной цветной капусты, перемешанный с дезинфицирующими и очищающими средствами. Мне стало дурно. Я терпеть не мог цветную капусту, я ее всегда ненавидел, даже больше, чем угря. Я никогда не мог припомнить, чтобы меня когда-либо принуждали есть этот овощ, но в течение всей моей жизни испытывал внезапный рвотный позыв, стоило мне лишь учуять этот запах. Хуже того: я чувствовал у себя во рту одновременно горький и острый и вместе с тем водянистый вкус цветной капусты, как будто меня только что ею вырвало. Я задержал дыхание и бегом пересек вестибюль, рывком открыл входную дверь и очутился на каменных ступенях, ведущих в главное здание, чтобы с закрытыми глазами жадно вдохнуть свежий воздух, который встретил меня во дворе. Когда я снова разомкнул веки, я увидел, что мальчик, следом за которым я шел и который захлопнул за собой входную дверь в главное здание, как раз дошел до противоположного конца выложенного булыжником двора и остановился перед входом в учительское общежитие, чтобы бросить затравленный взгляд через плечо назад. И хотя было еще далеко не темно, а только начинало смеркаться, я не рассмотрел его лица, так как на несколько мгновений после выхода из вестибюля мои глаза, привыкшие к яркому свету, который царил внутри здания, никак не могли приспособиться к слабому естественному освещению двора. Но по фигуре и росту я мог сделать заключение, что ему должно было быть лет тринадцать-четырнадцать. На нем была надета скаутская форма, точно такая же, какую носили дети, изображенные на выцветшей фотографии из потайного ящичка письменного стола Клауса Зэнгера. На шее у него был повязан смешной красный галстук. Я почувствовал, как узел давит на мое горло.

Я чувствовал… что?

Я неуверенно ощупал свое горло, но там ничего не было. Я был одет в ту же одежду, что и тогда, когда грохочущие колонки лишили меня сознания: футболка, скромные джинсы и стоптанные кроссовки. Но обувь почему-то жала, и мое тело почему-то чувствовало себя как-то одеревенело, а кожу стягивало, как будто, пока я спал, меня облили большим количеством крахмала.

Мальчик на другом конце двора быстро пробежал последние шаги, отделявшие его от входа в маленький, кривобокий учительский домик, и исчез за дверью. Я последовал за ним.

Помимо своего сознания, я инстинктивно бросил осторожный взгляд назад через плечо, пересекая двор, как будто я боялся, что за мной следят и могут преследовать. Меня не могут поймать. Что я забыл здесь? Когда я дошел до коридора, я тихо затворил за собой дверь. Я не мог видеть, в каком направлении повернул тот мальчик, но инстинктивно направился к лестнице в подвал. Дверь, ведущая вниз, была открыта. И ее я тоже закрыл позади себя и только тогда снова услышал шаги мальчика. Я быстро сбежал вниз по лестнице и повернул направо, точно по тому же пути, по которому нас заставил пройти Карл.