От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г.

Передовая знать и «интеллигенция», руководимая и направляемая таинственными силами и иностранными деньгами, пользуясь кафедрой Государственной думы, поспешили и повели последнюю и решительную атаку. В этом очаге измены, в самый разгар войны, гремели речи ораторов, творивших гибель державы. Когда международный авантюрист-проходимец «купчишка» Гучков своей лживой и страшной фразой «отечество в опасности» действительно толкнул Отечество в пропасть, – когда седовласый профессор-хамелеон Милюков своей крылатой, клеветнической фразой – «глупость или измена», действительно толкнул народную глупость на измену и предательство, когда политический шулер Родзянко, прикидываясь верным Царю, не принимал никаких мер сдержать наглые и клеветнические речи распоясавшихся предателей, а только старался запугать Императора, – все они, объятые честолюбием, не отдавали себе отчета, чьи карты они подтасовывают и кому выдают патенты на революционные безумства… а может быть, были хорошо оплачены? И когда Государственная дума, мечтавшая захватить власть, не подчинилась повелению Императора о роспуске, то взрыв рукоплесканий и подлого «интеллигентского» восторга покрыл ее преступное и безумное решение, положившее прочное начало гибели Империи.

Все они поспешили. И тут выявили себя и генерал-адъютанты изменники.

В 1917 году начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал-адъютант Государя, генерал от инфантерии Алексеев был тяжело болен и находился в Крыму, но к началу «революции», еще больным, поспешил вернуться в Ставку, – изолировал Государя и от армии и от народа, объединился с командующими фронтами, генерал-адъютантами и изменниками, и – началась гибель России.

А если бы ген. Алексеев был еще тяжелее болен, и не смог вернуться еще хоть два месяца и по повелению Императора началось апрельское наступление и тогда же победоносно закончилась бы война, то не было бы «неизбежной революции»-бунта, несмотря на все усилия генерал-адъютантов изменников и прочих предателей, подлых героев февраля.

Но, видно, Бог судил наказание России, в значительной степени отошедшей от Христа.

Глава V

У лукоморья дуб срубили,
Златую цепь в торгсин снесли,
Кота на мясо изрубили,
А русский дух сослали в Соловки.
В избушку пять семейств вселили,
Из курьих ножек суп сварили,
А ступу с бабою Ягой
Утилизировал промстрой.
Русалку паспорта лишили,
Подох от голода Кащей,
Богатырей всех сократили
И вывели в расход зверей.
Где мед и пиво пили предки,
Там красная звезда горит
И об итогах семилетки
Хрущев всем сказки говорит.
(и верят)

* * *

На солнце ничем не сверкая,
В оружье какой теперь толк,
По улицам гвалт подымая,
Проходил наш «сознательный» полк.
А там, опустив занавеску,
Лишь пара испуганных глаз
Глядела вослед проходящим,
Ну, – будет сегодня грабеж.

И вот случилось самое страшное. Случился тот ужас, от которого разрывается сердце и люди мгновенно седеют.

Грянула всепозорная, всепроклятая и всепродажная «великая, бескровная революция», залившая кровью Россию.

Проклятый 1917 год. Предательство и измена. Подлость и глупость. Трусость и обман.

Начался короткий 8-месячный фарс, выявивший всю глупость и никчемность нашей «интеллигенции» и части высшего общества с их кумирами-паяцами, вышедшими из балагана, – Государственной думы.

Под улюлюканье Государственной думы высшие военачальники, обласканные Императором, приближенные Им к Себе, обязанные Ему всем, что имели, круто сошли с исторического пути офицера.

Одни еще до 2 марта (ген. Лукомский) сочиняли манифесты об отречении, другие (ген. – адъют. Алексеев) подсказывали ответы соратникам об отречении, а третьи (ген. Рузский) прямо употребили насилие. Они думали, что только им принадлежит право решать судьбы Отечества (как и сейчас думают эмигрантские «вожди»), и всю истину скрыли (скрывают и до сих пор) от офицерской массы, своей кровью доказавшей и большую любовь к Отечеству, и большую верность долгу.

Вышел распространенный Гучковым приказ № 1, плод преданности своему Отечеству русского «интеллигента» и объявление прав солдата и бесправия офицера.