Нас, действующую армию, три года геройски защищавшую родную землю и положивших два миллиона своих голов за Царя и Отечество, нас, которыми только и держалась Россия, нас, за спинами которых спряталась с февральскими «нетленными ценностями» «геройская» социалистическая рвань, нас не удостоили спросить. Нас грубо обманули и за армию решили несколько генералов-изменников с генерал-адъютантом Алексеевым во главе. И сейчас старается социалистическая клика опять нам задурить головы своими глупыми и неосуществимыми «платформами» и нас потихоньку надуть. Теперь опоздали. «Бильше нема дурнив», как говорят малороссы, которых наша эмиграция и русские газеты, в угоду иностранцам и вышесказанной рвани, почему-то называют «украинцами», чем смешивают нас, малороссов, с галичанами-униатами, отрекшимися от древнего православия и древней своей Родины святой Руси.
Бросьте лживое и обидное для нас, малороссов, австро-польское название «украинцы» с их совершенно для нас непонятным языком. Мы гордимся, что от нас, от матери русских городов – Киева, пошла, есть и будет великая Россия.
Тут уместно поставить вопрос, – что это: глупость или еще не изжитое пресмыканием перед всем вредным западным, доведшим нас до бунта?
Тщетно господа офицеры, верные долгу и своим знаменам, дабы смыть русский позор, кидались в наступление, расстреливаемые сзади своими братьями солдатами, и гибли на немецкой проволоке под ругань обезумевшей солдатской массы, а немцы, хороня их, отдавали им почести. Отечество гибло.
Армия быстро превращалась, стараниями нахлынувших на фронт агитаторов, в тупое трусливое стадо, грозное только своему родному народу, а не немцам.
Вам, павшим тысячами в этих попытках сохранить порядок, офицерам, принадлежит заслуга в том, что это превращение дисциплинированной армии в буйную разбойничью массу, все же шло не так уж молниеносно, как оно по всем данным должно было совершиться. Густая масса дезертировавших солдат все же благодаря вам двигалась хотя и густо, но все же по линиям железнодорожных путей, а не напрямик всей многомиллионной массой через поля и деревни и города, которые были бы в этом случае буквально сметены с лица земли. Сколько жизней этим сохранилось, сколько несчастий этим предупреждено – невозможно подсчитать, но эту последнюю услугу своему Отечеству и своему народу от русского строевого офицера нельзя отнять – нельзя это обстоятельство и замалчивать.
Старый офицерский состав, своими трупами и трупами старых солдат заваливший озера и леса Восточной Пруссии, пески Польши, долины и болота Галиции, снежные вершины Карпат и Малой Азии, сменился молодыми людьми, одетыми в офицерскую форму. Видя окружающее безумие и высокие примеры подлости, ошалел русский офицер и сошел со своего исторического пути – и безысходный позор, омываемый и до сих пор слезами и кровью русского офицера, окутал родную землю.
Под гордый пафос истерических напутствий Керенского, русского главноуговаривающего, совместившего в своем лице все несовместимое, несчастная Россия покатилась в бездну, на дне которой горела сатанинская звезда и кровавые С.С.С.Р.
Часть русской передовой знати, «интеллигенция» и чернь в каком то безумном экстазе, аплодируя Керенскому, не видела бездны и упивалась своим национальным позором.
В подтверждение привожу рассказ сестры милосердия, участницы 1-го Кубанского похода А. И. Падчиной, которая недавно рассказала мне свои впечатления о случае, свидетельницей которого она была в Москве, в феврале 1917 г.
«Вторую половину февраля 1917 года я была в Москве. В самом конце февраля произошла революция. По улицам ходили толпы, все с красными бантами, повсюду были митинги и раздавались крики. Я очень любила Кремль и, когда у меня была минута свободная, я посещала Кремль и Кремлевский дворец. И в этот день я из Иверской часовни прошла в Кремль, но во Дворец вход был закрыт, и так как я остановилась у сестры на Арбате, я вышла в другие ворота и шла вдоль Москвы-реки. Пройдя Храм Христа-Спасителя, я услышала крики «долой, долой» и увидела на углу толпу. Опять митинг, – мелькнула у меня мысль, и в тот же момент увидела и оратора и поразилась: это был наш профессор Кизеветтер (ныне покойный). Я остановилась и слышу: «А вот памятник Пушкину – на что он нам теперь? Долой его!» и толпа заорала – долой, долой. «А вот возвышается храм Христа-Спасителя – разве он нам нужен теперь? Долой его!» И снова слышу вопли: долой, долой! «Но народ, который не чтит и не бережет свои памятники и с пренебрежением относится к своему историческому прошлому, тоже недостоин своего дальнейшего существования – долой его!» И также послышались вопли: долой! А профессор Кизеветтер исчез, и тогда только некоторые осознали последнюю фразу профессора и смущенно замолчали».
Это описание характеризует «сознательность» толпы, обезумевшей от февральского бунта, поднятого Государственной думой и прочими изменниками и предателями.
Как поле, засеянное культивированными маками, вся Россия пестрела красными бантами. Все улицы и площади городов представляли из себя сплошное красное море.
Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное