От чистого истока я начинаю путь (СИ)

Япония, как много в этом слове… саке и суши. Сырая рыба лирим нравится так же, как и сырое мясо. Сейчас почти ночь, а я хомячу в маленьком ресторанчике. Я даже попросила приносить мне меньше риса и побольше рыбы с мясом. Повара сурово хмурили черные брови, но пожелание гостя – закон. Даже если это чудная женщина-гайдзин в синем кимоно и звенящей заколкой-кандзаси в волосах. От удовольствия я даже на не смогла сдержаться – на несколько секунд мои человеческие уши заострились и полезли на макушку, обрастая шерстью. Надеюсь, что этого никто не заметил, а камеры в мой закуток не смотрят. Но как же вкусно! Все, теперь буду есть мясо с соусом терияки – кетчуп идет в отставку.

- О-матасэ симасита, Бакэнэко. – старший повар-японец сам принес мне добавки. Странно…

- Прошу прощения, уважаемый, но я вас не понимаю. – подвигаю ближе к себе блюдо-лодку с очередным извращением. Много тунца, креветки, васаби, имбирь, грибы шиитаке и крохотный комочек риса. М-м-м… Моё!

- Извините за ожидание, Бакэнэко. – с акцентом говорит старый японец с белой повязкой на лысой голове, и низко кланяется.

Что-то мне это совсем не нравится. Оглядываюсь и замечаю на стене зеркало, в котором отражается кухня с суетящимися поварами. Я вижу их, а они видят меня. И вспомнила наконец, что Бакэнэко – это местная кошка-оборотень. Капец.

Отсчитываю на стол из сумки деньги, вешаю ее на локоть, хватаю блюдо-лодку с угощением подмышку и прикладываю палец к губам.

- Я надеюсь, что этого хватит на оплату заказа и посуды. Очень вкусно, не могу оставить. – как можно доброжелательнее улыбаюсь старому повару, что не побоялся подойти к мнимому демону. – Готисо-сама, уважаемый. Сайонара.

И ухожу Темным Путем на гору Хиэй, что находится в районе Киото. А что так ушла, не скрываясь – так меня все равно уже раскрыли.

Храм Энряку-Дзи, почти не изменился, только деревянные балки покрыли свежей красной краской. Это ничего, что он буддийский. Мне все равно от него нужна была только присмотренная несколько лет назад дверь, выходящая практически в лес на горе. Деревянные сандалии-скамеечки гэта звонко стучат по старым истертым камням дорожек, пока я не схожу на едва поросшую травой тропинку. И это просто везение, что я хорошо вижу в темноте – узловатые корни камфорных деревьев постоянно пытаются сделать мне подножку. А я в этот момент ем, между прочим. Прямо руками. Ну очень вкусно! Оставляю блюдо на видном месте – может кто потом и заберет. И, наконец, нахожу подходящую поляну.

Бросаю на землю сумку, скидываю гэта, снимаю смешные носки, что так похожи на копытца. Я буду сейчас вспоминать, как ворожат Перворожденные дети Эру, танцевать и петь, будить уснувших духов лесов и гор. Ибо нефиг спать, пока тут Душа Мира страдает. Подберу-ка я для них песню повеселее. И есть у меня одна такая, как раз про местную лисицу-оборотня. Все равно, что на русском языке – по-японски я только несколько фраз знаю.

Пробуждаю в своем сердце радость, начинаю негромко напевать, переступая босыми ногами в ритм. Меня не должны видеть и слышать люди, если они есть поблизости, ведь я вывожу круги по весенней траве для духов. Сегодня ночь пробуждения.

«Льдистым днем друг к другу прильнем, вместе пойдем ко дну.

Брат-свиристель, позови нам метель, злую лесную луну.

Шорохом сов укрыться от псов — им не заметить нас.

Хвостом к хвосту, вдвоем в пустоту, снова, в который раз.

Спеши за мной, дыши со мной, узнай мою свободу,

Иди, не стой, на запах мой, испей меня, как воду.

Как воду!»

Ночная трава холодит ноги, роса смочила ступни, но мне нравится эта прохлада. Цветной ветер вырывается из моей души и красит стволы близких деревьев в закатные и небесные оттенки. Я никогда не пою в полную силу – стесняюсь. Не всегда дотягиваю ноты, поэтому чаще всего мурлычу мелодию под нос.

«Как зелена в глазах глубина, будет на дне тепло.

Как уголь, черно мое кимоно, твое, как снег, бело.

Искры ночей все горячей, плавится хрупкий наст,

Занялся мох, но наш лисий Бог — он не оставит нас.

Спеши за мной, дыши со мной, узнай мою свободу,

Иди, не стой, на запах мой, испей меня, как воду.

Как воду!»

Вот и первые духи явились на поляну. Карасу-тэнгу, вороны, перелетают с ветки на ветку, следят за мной круглыми глазами, щелкают птичьим клювом с почти человеческих лиц. Кицунэ машут девятью хвостами и перекидываются в хрупких девушек в кимоно. Их изящные движения совсем не похожи на мой почти варварский танец.

«Лисьи следы у кромки воды, инеем тает смех.

Нету нам дна — прорубь-луна настежь открыта вверх.

Спеши за мной, дыши со мной, прими мою природу,

Иди, не стой, на запах мой, испей меня, как воду, как воду.

Танцуй со мной, играй со мной, узнай мою свободу,

По грудь в снегу к тебе бегу, чтоб пить тебя, как воду;

Как воду, как воду!»

Теперь и остальные подошли. Еноты-тануки деловито скачут на нижних коротких толстых лапках. За Ледяной Девой с белой прозрачной кожей, Юки-онной, по траве тянется легкая изморозь. Снежная, как и ее одежды. Бакэнэко, кошки, тоже явились.