«Верный обязательству, данному моей совести, я до конца разделю изгнание, которому подверглась свобода. Когда возвратится свобода, вместе с ней вернусь и я».
Чтобы в ясную погоду смотреть на французский берег.
Синий, белый и красный — цвета национального флага Франции.
Франсуа Рабле.
«Гении, — писал Гюго, — беспредельны. Масштаб бесконечности, заключенный в них, определяет их величие. Они вмещают в себя неведомое».
«О чем я прошу Бога? Чтобы Он дал мне свою силу, — писал Гюго и продолжал: — Я хорошо знаю, что хорошо и что плохо, но я не нахожу в себе силы поступать так, как считаю хорошим!»
К «согражданам Соединенных Штатов Европы».
Гюго был одним из первых сторонников того, что сейчас называют европейской интеграцией.
На эти деньги были отлиты две пушки, одну из которых назвали «Виктор Гюго».
Французы тогда оборонялись от прусских войск, защищали Париж.
Для большей сохранности.
«Ободрите меня, господин Виктор Гюго, я несколько смущаюсь».
Рембрандта.
Гаврош.
В июле 1881 года авеню Эйлау, на которой находился дом великого поэта, была переименована в авеню Виктора Гюго, и теперь друзья могли писать: «Господину Гюго, проживающему на своей собственной улице».
Франция провожала своего поэта с великими почестями. Был объявлен национальный траур. Гроб был выставлен в пролете Триумфальной арки. Хоронили Гюго в Пантеоне. А жалкая телега — уступка воле самого Гюго, который в завещании попросил, чтобы его предали земле так, как это делается для бедняков.
Два миллиона.
Древнегреческое слово «Ананке», которое автор перевел как «Рок».
«…подобно «Илиаде» и «Романсеро», которым собор родственен».
Гюго пишет: в средние века «все материальные силы, все интеллектуальные силы общества сошлись в одной точке — в зодчестве». С изобретением книгопечатания, этой «германской чумы», творческие силы были отвлечены от архитектуры и направлены на литературу.
«Изумруд», по-испански.
В бубен.
«Дружба, — говорит Эсмеральда, — это значит быть братом и сестрой; это две души, которые соприкасаются, не сливаясь; это два перста одной руки. …Любовь — это когда двое едины. Когда мужчина и женщина превращаются в ангела. Это — небо!»
«Квазимодо, — пишет Гюго, — был так же неотделим от собора, как черепаха от своего щитка. Шершавые стены собора были его панцирем».
Слово «Квазимодо» для католиков той эпохи означало — «первое воскресенье после Пасхи, Фомино воскресенье».
Богословский, философский, юридический и медицинский.
Они тогда были во всех университетах.
«…потому что Америка в то время еще не была открыта».
«Гнев людей, подобных Фебу, напоминает молочный суп: одной капли холодной воды достаточно, чтобы прекратить его кипение», — замечает Гюго.
«Огромный его покой в Лувре… мало привлекал Людовика. Он терялся среди всего этого величия. Этот король, обладавший вкусом скромного горожанина, предпочитал каморку с узкой постелью в Бастилии. К тому же Бастилия была лучше укреплена, чем Лувр».
Гюго объясняет, что Перинэ-Леклерк при короле Карле Шестом сдал Париж англичанам. Статую его не разрушили, а оставили стоять на месте, чтобы каждый парижанин, проходя, мог выразить свое отношение к предателю. «Статуя с лицом, избитым камнями и испачканным грязью, несла покаяние уже целых три столетия», — сообщает нам Гюго.
Корабль — герб города Парижа.
«Мессир».
«…Есть зрелище более величественное, чем небо, — это глубь человеческой души».
«Все преступления взрослых людей берут свое начало в бродяжничестве детей».
Нужда (нищета, бедность).
«…существует и будет существовать, до тех пор пока не рассеется мрак невежества…»
«Самые важные чиновники в государстве — это кормилица и школьный учитель».
«Вот в чем небольшое различие: дверь врача никогда не должна запираться, дверь священника должна быть всегда открыта».
«Никогда не надо бояться ни воров, ни убийц, — говорил епископ. — Это опасность внешняя, она невелика. Бояться надо самих себя. Предрассудки — вот истинные воры; пороки — вот истинные убийцы. Величайшая опасность скрывается в нас самих…»
«…прелестный старинный обычай детей ставить в камин в рождественский сочельник свой башмачок, в надежде, что ночью добрая фея положит в него какой-нибудь ослепительный подарок».
Этот старик работал садовником в женском монастыре с очень строгими правилами. Бубенчик предупреждал монахинь, что приближается мужчина, с которым надо избежать встречи.