От Давоса до Куршавеля. Где решаются судьбы мира?

Потребление, роскошь и «гламур» нам предложили сделать нашей новой национальной идеологией. Как-то на Лондонском экономическом форуме представители российской «элиты» обсуждали тему, может ли роскошь стать национальной идеологией. Обсуждали бездарно и даже не сумели разыграть этот циничный парадокс. Но что меня поразило — обсуждали серьезно и без тени юмора.

Но, возможно, демократия может считаться идеологией современной России? Нет, не похоже. И не только потому, что политическая практика у нас, как правило, глубоко недемократична. Но еще и потому, что идея демократии была очень сильно дискредитирована в период правления Бориса Ельцина. Под видом демократии нам тогда подсунули авторитаризм и политические манипуляции. Символом государства Российского второй половины 90-х стала так называемая «семья» и Борис Березовский в Кремле. Если это демократия, что же тогда коррумпированная диктатура?

Фальсификации и грубейшие искажения результатов выборов начались именно тогда. Тогда же под видом либеральных реформ и демократических преобразований была осуществлена криминальная приватизация. И это всем понятно. Именно поэтому ее результаты так и не были обсуждены в 2000-е годы, а доклад Счетной палаты о приватизации 1990-х, который должна была рассматривать Госдума, с обсуждения был снят и фактически засекречен. Если бы этот доклад увидел свет, пришлось бы отменять все результаты приватизации, и страну ждала бы новая революция. Владимир Путин как политик осторожный и превыше всего ценящий стабильность на такой радикальный шаг не решился.

Анатолий Чубайс, правда, заявил: не важно, как проводились и реформы, и приватизация, ведь реформаторы решали главную задачу — покончить с коммунизмом. А потому неважно и то, как, какими способами и кому достались государственные активы. Но это неважно только для Чубайса. Общество уже убедилось в том, что, если реформа проводится на порочной основе, то она даст порочный результат.

Демократия не является нашей идеологией ни с точки зрения действий власти, ни с точки зрения идейных ориентиров населения. А если и является, то чисто формально. Постоянные разговоры о демократии с высоких трибун просто прикрывают ее отсутствие. Что же тогда является нашей идеологией? Превращение в мощное, передовое государство, которое будет определять судьбы мира? Это была бы достойная цель. Однако вместо этого нам предлагают другое — нам говорят, что Россия должна быть «просто нормальной страной», в которой «комфортно жить». Но может ли лозунг достижения комфорта быть государственной идеологией?! И как его выразить на словах? Призвать всех: «Вперед к комфорту!» Или — «Даешь комфорт!»

«Комфортность» — это обывательский термин, который нельзя сделать идеологической основой развития государства и общества. На самом деле комфортность — это термин «социальных кротов». Людей, которые нацелены на создание собственного уютного мирка, в котором они будут процветать, а за его пределами — трава не расти! В этом плане процентов 5–7 населения России, принадлежащих к высшему классу, обеспечили себе вполне комфортное существование. Но национальной идеологией, которая мобилизует нацию, комфортность быть никак не может.

Тогда, может быть, у нас утверждается идеология модернизации? Такой лозунг, конечно, выдвинут, но модернизация — всего лишь средство достижения чего-то большего. Именно поэтому незаметно энтузиазма по поводу модернизации за пределами тех кругов, которые призваны ее обеспечить. Это достаточно узкая прослойка руководящих кадров и обслуживающих их идеологов. Чтобы сделать модернизацию общенациональной идеологией, в нее надо ввести элемент цели. Какой цели подчинена модернизация? Без такой цели идею модернизации нельзя сделать общенациональной идеологией.

Борис Ельцин в свое время отправил лучшие умы на загородную дачу под Москвой, где они в течение двух месяцев пытались изваять национальную идею. Но так и не сделали этого. Потому что национальная идея должна вырастать из самого развития государства, быть естественным продолжением исторического процесса, а не надуманным, выморочным результатом интеллектуальных игр людей, обслуживающих власть. Таким образом, мы остались без национальной идеи. А вместо нее в России получила распространение достаточно странная философия, которую в нашей стране называют прагматизмом.