От десятой луны до четвертой

— Ну спасибо! — отчаянно отплевывалась я и не могла выплюнуть всю воду. Текло с меня ручьями. — Вы бесподобно грациозны и ловки. Как пущенное баллистой бревно

— Надо же было тебя остудить! — ничуть не смущаясь, заявил дракон.

Ему было хорошо — вода скатилась с чешуи и он только заблестел еще ярче. Боюсь, я красотой после этой ванны не блистала.

Впрочем, кое в чем купание действительно помогло, оно смыло с меня взбудораженное состояние, и я вдруг заметила, что утро-то еще в самом разгаре, только-только намечается полдень.

Ну это надо же, столько мучиться, а сделать все за какие-то часы…

Дракон особо сильно взмахнул крыльями, стряхивая с них последние капли, окончательно оторвался от моря и тянущихся к нему волн и не спеша полетел к Сопи-горе.

Как наши освобождали Ракушку, я не знаю.

Потому что позорно проспала.

Впрочем, не думаю, что им пришлось особо надрываться: когда утро вдруг превратилось в мрак и шторм, в городе неоригинально решили, что грянул конец света. Особенно столичный гарнизон, мало знакомый с морем, когда оно недовольно. А тут и Нож подоспел.

Я-то думала, что победно влечу в Ракушку на золотом драконе и гордо сяду прямо на Окончательную Лысину рядом с храмом.

У дракона, как оказалось, были другие планы.

— Меня три дня не будет, — сообщил он, когда я проснулась, и улетел.

Зачем, почему? Медбрат его знает… Пришлось спускаться с горы пешком — мы с сестрой остались тут одни, все остальные давно были в городе.

Ждать гонцов от наших, после того как дракон сказал, что они уже победили, сил не было. Сразу до слез опостылела пещера, я бы еще подождала, но сестра, сжав зубы, решительно поднялась и вышла первой.

Натоптанной за эти дни тропой мы пошли вниз, к бухте. Сестра изредка ругалась, но упрямо шла сама, и это казалось чудом.

Только спустившись с горы наполовину, она согласилась опираться на меня.

Как две ленивые черепашки, поздним вечером мы добрались до Второй Гавани, никем не встреченные, не замеченные, не узнанные.

И тихо побрели вверх по городским улочкам. Домой.

Грязные, голодные и усталые, мы поднимались все выше над бухтой, иногда останавливаясь, чтобы поглядеть, как красиво горят окна домов позади нас, как покачиваются сигнальные фонари на кораблях в Гаванях и на рейде, в такт колыханию самих кораблей. И чтобы еще раз всей душой почувствовать, какая же все-таки она красивая, наша Ракушка.

А потом уже не останавливались.

Потому что запахло пирогом, домашним пирогом, который мамы пекут по большим праздникам, когда домой возвращаются выросшие дети, и запах которого растекается далеко-далеко, по всей улице.

И мы знали, что это для нас, что папа с мамой нас давно ждут.

Ракушка стряхнула с себя Сильных, словно капли воды со створок. Потом пришел черед Трем Каплям и другим городам по полуострову: Зонтику, Сумеркам и остальным.

То есть острову.

Даже удивительно, как быстро все привыкли к тому, что мы теперь островитяне. Может быть, потому, что мы всегда подспудно себя ими чувствовали.

Новый остров назвали — Лоскуток.

Дракон вернулся через три дня и местом жительства избрал наш небольшой сад, изогнувшись там на дорожке не хуже священной фигуры "зю". Как выяснилось, он на произошедшие перемены смотрел скептически и общей радости не разделял.

— А другие города по побережью? — периодически задавал неудобные вопросы дракон. — Чем они хуже?

— Но я же не всесильна! — отбивалась я, как могла. — Сколько раз тебе говорить, я не знаю решения глобальных проблем, все, что я могу, — немного обустроить свой дом. На этом мои возможности исчерпываются.

Не прошло и одной луны, как Ракушка приобрела прежний несерьезный облик. По-настоящему серьезным было только заложение новой верфи около Второй Гавани. Флот острова решено было увеличить.

На Окончательную Лысину вернулся и Дом Городских Старшин, и тюрьма, и хранилище казны, изрядно опустевшей за три года. Тухлый Рынок снова замозолил глаза Нетухлому.

А мы просто жили в ожидании лета.

Незаметно образовалось столько важных неотложных дел: поскорее красиво загореть, сшить новые платья, купить новые шляпки…

Да еще ведь летом надо было поступать в Университет. Сестре, Ножу и остальным сопротивленцам было хорошо — им надо было только восстановиться.

Мне же придется сдавать вступительные экзамены, и еще неизвестно, не вернут ли меня просто-напросто в школу из-за трехлетнего пропуска.

Не раз и не два становилось страшно: спросят меня что-нибудь, а я им в ответ рецепт песочного теста, по привычке. Ладно бы хорошего, но и тут в пансионате нас надули — я попробовала дома стряпать, как учили, уж лучше бы не позорилась. А мама печет искуснее любых Магистров.

Я уже серьезно подумывала, что надо бы дракона привлечь к моему поступлению в качестве шпаргалки — пусть сидит за забором и подсказывает, если что.

Дракон отбрыкался, сказал, что материалом не владеет. Наврал, конечно.

Они с папой ночами вели бесконечные беседы, обогащая друг друга знаниями.

Что творится на большой земле, мы знали в общих чертах — в столице снова была какая-то заварушка, так что тетушкин незаменимый подвал явно не пустовал.